Проводник смерти - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Воронин cтр.№ 59

Решение было принято. Дымя сигаретой, Андрей прошел на кухню и сварил себе пол-литра термоядерного черного кофе. Одну чашку он выпил, не отходя от плиты, и сразу же почувствовал, как забухало в груди сердце и полезли на лоб глаза: доза кофеина получилась поистине лошадиная.

Двигаясь с какой-то странной легкостью и неся в руке термос с кофе, он вернулся в комнату и сел за свой рабочий стол, поставив в пределах досягаемости термос и чашку. По другую сторону машинки он пристроил пепельницу, пачку сигарет и свою любимую зажигалку, сделанную из пулеметной гильзы. Потертая медь блеснула в свете настольной лампы тусклым красноватым бликом. Андрею показалось, что гильза — своеобразный привет от деда, весельчака и матерщинника, настоящего мужчины в полном смысле слова. Дед никогда и ничего не боялся — ни бога, ни черта, ни немецкой пули, ни начальства. Он не боялся даже общественного мнения и собственной жены, не говоря уже о погоде, и однажды морозной февральской ночью замерз по пьяному делу под собственным забором, не дойдя до крыльца каких-то пяти или шести метров. Когда его нашли, на губах у него застыла пьяная презрительная улыбка, а заскорузлые от вечной работы пальцы правой руки были сложены в кукиш, который так и не удалось разжать.

Его так и похоронили — со стыдливо прикрытым белой простыней черным потрескавшимся кукишем, и Андрей частенько думал, какие лица были у тех, кто встретил деда на том свете — неважно, на небе или в более теплом местечке. Вот, должно быть, они удивились! Андрею казалось, что еще никто не прибывал в загробную жизнь, торжественно неся перед собой увесистую рабоче-крестьянскую дулю.

Эти мысли, как обычно, привели Андрея в залихватское расположение духа. Его настроения не портило даже то обстоятельство, что деду так и не удалось сделать из него настоящего мужчину: сначала мешала нехватка свободного времени, потом женщины, считавшие, что старый хулиган портит мальчишку, а потом и сам Андрей, решивший, что все необходимое для жизни можно прочесть в книгах и мало-помалу отдалившийся от сделавшегося несносным старикана. Что с того, что он не вырос плечистым амбалом и никогда не понимал, как можно получать удовольствие от кулачной драки с поножовщиной? «Прости, дед, — мысленно сказал Андрей, глядя на пулеметную гильзу. — Я был дурак, а теперь поумнел. Лучше поздно, чем никогда, правда? Я им еще покажу кузькину мать, будь уверен. И нечего смеяться. В драке от меня толку мало, это факт, но я знаю способ ударить так, чтобы противник уже не встал. Не кривись, дед. Это вовсе не брехня, как ты, помнится, называл все, что читал в газетах и слышал по радио. Это чистая правда, и нечего обзывать ее брехней только за то, что она напечатана в газете.

Времена переменились, дед. На мне китайская куртка и американские ботинки, значит, я классовый враг… не говоря уже о том, что сопляк. А тебя бы они послушали.

Посмотрел бы я на того, кто не стал бы тебя слушать! Сто лет проживу, но не забуду твои подзатыльники. Не рука, а кузнечный молот… Ничего, дед, прорвемся!»

Теперь ему стало легко. Он заправил в машинку чистый лист, выкопал из-под груды бумаг на столе свой блокнот с заметками, открыл его на нужной странице, с минуту хмурился, решая, с чего начать, и опустил руки на клавиши.

Первые удары напоминали редкие выстрелы, которыми обмениваются на поле передовые конные разъезды воюющих армий. Постепенно клацанье клавиш стало чаще, и через несколько минут превратилось в прерывистую дробь, похожую на ураганный пулеметный огонь.

Каретка с треском и звоном откатывалась влево, строки ползли вперед одна за другой, как атакующая пехота, кофе в термосе и сигареты в пачке убывали сами собой, а в пепельнице росла горка окурков, скрюченных, как трупы умерших от несварения желудка.

За окном стемнело и опять пошел снег пополам с дождем, но Андрей ничего не замечал, с головой уйдя в работу. Скомканные исписанные листы один за другим летели в угол: ему казалось, что слова, выходя из-под клавиш, делаются вялыми и неживыми, а он хотел, чтобы буквы кричали и горели огнем, обугливая под собой бумагу. Под настольной лампой синеватым облаком клубился дым.

Потом у него кончился кофе — как всегда, не вовремя. Андрей раздраженно выбрался из-за стола и направился на кухню, по дороге открыв форточку, чтобы хоть немного проветрить комнату. Пока он стоял над плитой, карауля кофе, форточка громко хлопнула.

Кареев вздрогнул, скачком вернувшись к реальности.

Неожиданный звук, сам по себе не таивший никакой опасности как-никак, двенадцатый этаж! — напугал его, заставив вспомнить, что теперь он — законная дичь. Вряд ли, конечно. Вареный отважится подослать к нему киллера после выхода статьи. Все бы явно указывало на него, но мало ли что! Пожар, несчастный случай при переходе улицы, внезапно свалившийся со стены кирпич — способов устранить неугодного человека сотни, а то и тысячи, и остается только гадать, какой именно изберет Вареный.

Поставив термос с кофе на стол рядом с пишущей машинкой, Андрей отыскал пистолет, лежавший почему-то в ящике кухонного стола. Проходя мимо зеркала в прихожей с пистолетом в руке, он остановился, поднял пистолет на уровень глаз и сделал вид, что стреляет. Картина получилась до того нелепая, что Андрей огорченно развел руками: журналист Кареев и большой, тускло-черный «ТТ» совершенно не вязались друг с другом, существуя как бы в разных плоскостях, не имеющих ни одной общей точки. Пистолет в руке лежал мертвой холодной тяжестью, не давая ни уверенности в себе, ни чувства защищенности. Андрей зачем-то потянул на себя затвор и обнаружил, что тот не двигается. С трудом припомнив то, что когда-то знал о стрелковом оружии, он нашел и сдвинул вниз флажок предохранителя.

Со второй попытки затвор поддался и легко сдвинулся сначала назад, а потом вперед, издав маслянистый скользящий щелчок. На потертый ковер, кувыркнувшись в воздухе, вылетел желтый патрон с остроконечной пулей. Андрей выругался вполголоса и подобрал патрон, держа пистолет на отлете то, как торчал взведенный курок, ему совсем не нравилось. Пистолет был старый, и Кареев боялся прострелить себе живот или ногу, а или чего доброго, свое мужское достоинство.

Он часто сталкивался с этой заезженной шуткой и в книгах, и на телеэкране, но теперь не видел в ней ничего смешного: перспектива случайным выстрелом ампутировать себе гениталии теперь не казалась такой уж комичной. Повозившись немного, он выщелкнул обойму и, бормоча проклятия, загнал на место выпавший патрон. После этого он больше не рискнул играть с этой опасной штуковиной и осторожно положил пистолет справа от пишущей машинки, рядом с термосом.

Усевшись на место, он некоторое время озадаченно смотрел на пистолет, прикидывая, как бы поаккуратнее снять его с боевого взвода, не прострелив при этом ни себя, ни стену и не всполошив весь подъезд. Старая карга Инга Тимофеевна наверняка сразу же позвонит в милицию, и у журналиста Кареева будут неприятности. На сколько же тянет незаконное хранение огнестрельного оружия? Андрею казалось, что лет на пять, но уточнять ему не хотелось.

Кареев не знал, что к этому времени лежавший в квартире напротив труп Инги Тимофеевны уже успел остыть и основательно закоченеть. Не знал он ни о хозяине ломбарда Кораблеве, изрешеченном пулями на проселочной дороге вдали от Москвы, ни о веселом стукаче в дерматиновом полупальто, валявшемся, как груда тряпья, в одной из комнат заброшенного дома, ни о динозавре столичного андеграунда, которым в данный момент активно угощались серые обитатели московских подземелий. Возвращаясь к своей статье, которую ему так и не суждено было дописать, журналист Кареев понятия не имел, что те, кто в течение двух последних суток старательно выкашивали вокруг него людей, уже закончили свою работу. Путь был свободен, но Андрей Кареев об этом не знал.