— Плевать. Эка невидаль.
— А бекасов не боишься?
— Каких бекасов?
Ленька был «малахольный», он еще носил короткие штаны и поношенную матросскую куртку с остатками золотых пуговиц.
— Ну, вшей, говоря по-научному.
— Я уже знаком с ними, — усмехнулся Ленька.
— Ну, что ж, ладно, — сказал Вася. — Сходи тогда к Николай Михайлычу. Попросись, может, он и примет тебя.
— К какому Николай Михайлычу?
— К директору.
Вася оглянулся и негромко добавил:
— Только смотри, особенно близко не подходи…
— А что, он — кусается?
— Не кусается, а… сам увидишь. Его у нас хлопцы Драконом зовут.
Высокий бородатый дядя в широкополой соломенной шляпе стоял у плетня школьного сада и ел, обкусывая со всех сторон, маленькое зеленое яблоко.
— Тебе что? — спросил он, увидев Леньку.
Ленька вдруг почувствовал страх, услышав этот голос. Он сам не понял, почему ему так страшно.
— Вы директор? — пролепетал он.
— Ну?
— Пожалуйста… товарищ директор, — забормотал Ленька. — Примите меня…
— Что еще? Куда тебя принять? Ты откуда взялся такой?
— Я… я из города. Хочу учиться у вас… в школе.
— Учиться?
Директор доел яблоко, бросил огрызок через забор, облизал пальцы, прищурившись посмотрел на мальчика и — послал его к черту.
— Самим жрать нечего, — сказал он сквозь зубы.
Ленька заплаканный вернулся к брату. Товарищи сначала посмеялись над ним, а потом сжалились и посоветовали ему, не обращая внимания на директорские слова, оставаться на ферме.
Ленька остался. Он с трепетом ждал, что его погонят. Но его не погнали.
Ночь он проспал в огромной, как казарма, училищной спальне на одной койке с Васей. Спать ему не давали насекомые. То он сам просыпался от их укусов, то его будил, ругаясь и ворочаясь, Вася. В спальне было темно, накурено, от подушки нехорошо пахло. Утром, невыспавшийся и разбитый, Ленька вместе с другими воспитанниками вышел по звонку во двор фермы. Директор распределял наряды. Увидев Леньку, он не удивился, только прищурился, посмотрел в тетрадку и сказал:
— Пасти бычков.
Ленька пасти бычков не умел. Бычки разбежались у него, как только он выгнал их за ворота фермы.
Разыскивать бычков пришлось Васе.
— Вот видишь, — сказал он, встретившись вечером с Ленькой.
— Ничего, — сказал Ленька, — я научусь.
Но научиться было не так-то просто. Учили на ферме только побоями, а это плохой учитель. Единственное, чему кое-как выучился здесь Ленька, — это воровству.
…На третий или на четвертый день по прибытии на ферму он зашел зачем-то в школьную кузницу. Мальчик его лет выковывал там на наковальне какую-то длинную железную штуковину.
— Это что такое? — спросил Ленька.
— Кинжал, — ответил, помолчав, мальчик.
Ленька удивился и спросил, зачем вдруг понадобился мальчику кинжал.
— А вот затем, — усмехнулся тот. — Сегодня ночью пойдем деревенских кабанков резать.
Ленька сразу не понял, а когда понял — пришел в ужас:
— Кабанков? Чужих? Резать? Это же нехорошо! Это же нечестно!
— Нечестно? — сказал мальчик. — А это вот видел?
И он поднес к самому Ленькиному носу еще не совсем готовый и неостывший кинжал.
Скоро Ленька понял, что деревенские кабанки — это пустяки, детские шалости.
Ферма, куда он пришел учиться, оказалась самым настоящим разбойничьим вертепом, во главе которого стоял атаман — бородатый директор.
Ученики голодали. В столовой кормили их изо дня в день одним и тем же безвкусным борщом из зеленой свекольной ботвы — без хлеба и без соли. А директор и его сотрудники устраивали попойки, выменивали на самогон казенные продукты, одежду, инвентарь. За спиной директора ученики роптали, ругали его последними словами, но заявить открытый протест, пожаловаться никто не решался. Рука у Дракона действительно была тяжелая.
Правда, иногда и он вспоминал, что воспитанники его не могут питаться одним воздухом. Так как делиться с ними казенным сахаром и маслом в расчеты его не входило, он нашел более дешевый способ для кормления изголодавшихся питомцев: раза два в месяц он устраивал организованные облавы на крестьянских гусей, телят и даже коров.
По звону колокола старшие ученики собирались во дворе фермы, седлали лошадей, вооружались веревочными арканами и во главе с директором ехали на промысел. Вечером они возвращались с добычей. На следующий день в свекольном борще плавало свиное сало. А охотники, то есть старшие ученики, ели еще и свиное жаркое.
Младшим приходилось охотиться не так организованно и на более мелкую дичь. Поймав где-нибудь в лесу кабанка или гуся, они тут же резали его и жарили на костре.
…Ленька еще ни разу не участвовал в этих кражах. Но есть краденое из общего котла ему приходилось довольно часто. Товарищи великодушно делились с ним.
Первое время он немножко стеснялся есть ворованное. Несколько раз он даже пробовал отказываться. Но в конце концов голод победил: оказалось, что жареная утятина или гусятина все-таки вкуснее свекольной ботвы и капустной хряпы.
Как-то под вечер компания молодых пастушат сидела в лесу у костра, в пламени которого жарилась на вертеле тушка только что зарезанного двухмесячного кабанка.
— Эх, братцы, — проговорил Ленькин сосед Макар Вавилин, по прозвищу Вавило-мученик. — Если бы еще соли да хлебушка сюда — совсем бы шик-маре получилось.
— Ну, без соли-то как-нибудь, а вот хлебца бы не мешало…
Кто-то вспомнил, что утром из города привезли несколько пудов печеного хлеба — для подкормки племенного скота.
— А ведь и верно, — оживился Вавилин. — А ну — питерский! Лешка! Вали сбегай поди… Принеси буханочку.
Ленька вздрогнул, покраснел и ничего не ответил.
— Ты что — не слышишь? Кому говорят?
— Я не умею, — пробормотал Ленька.
— Ха! Не умеет! А чего тут уметь? Иди и возьми — только и делов.
— А если увидят?
— А ты сделай так, чтобы не увидели. А увидят — беги, пока по шее не наклали.
— Айда, иди, чего там, — зашумели остальные. — Дрейфишь, что ли?
Ленька быстро поднялся.
— Ладно, — сказал он. — А где он?
— Кто?