В любви и на войне - читать онлайн книгу. Автор: Лиз Тренау cтр.№ 40

Добрые карие глаза с беззащитной близорукостью взирали на собеседниц сквозь профессорские очки. Он привычно сложил руки перед собой, как делают все священники, а на лице застыло выражение глубокой задумчивости. Само его присутствие успокаивало и ободряло. Рассказывая ему о брате, Элис почувствовала, что ее вера в успех постепенно возвращается.

Он ответил не сразу. Спустя несколько долгих мгновений он сунул указательный палец за форменный воротничок, чтобы сделать его чуть свободнее, словно пытаясь освободиться и от обязанностей, которые тот символизировал, а потом заговорил тихим, размеренным, успокаивающим тоном, каким обычно говорят служители церкви.

– По моему опыту, крайне трудно найти человека, если он полон решимости скрыть свою истинную личность. Но это не значит, что вы должны терять надежду. Многие канадцы приходили в «Тэлбот-хаус». Хотя я никогда не мог по акценту отличить настоящих канадцев от американцев, которые сражаются под флагом с кленовым листом. Дай-ка я пошевелю мозгами.

Элис попыталась представить, как он это будет делать.

– Ну а ты, дитя мое? – обратился он через некоторое время к Руби.

– Я приехала искать могилу, – тихо сказала она. – Мой муж погиб при Пашендейле в 1917 году, но его тела так и не нашли.

– Мне очень жаль это слышать, – откликнулся священник. – Боюсь, что ты далеко не одинока в своей беде. Как его звали?

– Берти. Альберт Бартон.

Капеллан шепотом несколько раз повторил для себя имя, уставившись в пустую кофейную чашку и задумчиво гоняя ее по блюдцу. Потом отрицательно покачал головой.

– Не приходит на ум. Не то чтобы я помнил имена всех тех, кто приходил в «Тэлбот-хаус». Да и память у меня не такая, какой была раньше, – думаю, война отупляет. Твой муж был верующим? Я имею в виду, он часто посещал церковь?

Руби покачала головой с печальной улыбкой.

– Это не имеет особого значения, – добавил он, – в нашем «Тэлбот-хаус» были рады всем. Просто я больше запомнил тех, кто присоединялся ко мне в молитве.

– А как насчет твоего брата, дитя мое? – он повернулся к Элис.

– Мои родители исправно ходили – и ходят – в церковь, – ответила девушка. – Сэм тоже, хотя он, казалось, потерял веру после того, как его невеста погибла на борту «Лузитании». Я помню, как он тогда проклинал Бога, считая, что тот его покинул.

– Это не редкость, – сказал Табби. – Мне и самому это знакомо. Но, по крайней мере, он чувствовал, что есть кто-то, кого можно обвинить. Лучше, чем пустота, я всегда так думаю. – Он снова оттянул пастырский воротничок, будто его беспокоила собственная вера.

Зазвонил церковный колокол.

– Ах, боже мой, что, уже время? Боюсь, мне надо идти, дамы. Я договорился забрать кое-какие вещи из «Тэлбот-хаус», которые мы не успели упаковать, когда выезжали оттуда. Это все было в такой спешке! Владелец здания будет ждать меня – а он очень пунктуальный человек. Не то что ваш покорный слуга, который, увы, пользуется печальной репутацией весьма неорганизованного человека.

Сердце Элис забилось. Он собирался пойти в тот дом!

– А мы могли бы пойти с вами?

– О, мои дорогие, какой же я старый дурак! Конечно, – подскочил он. – Я уверен, месье Ван Дамм не будет возражать, если две очаровательные дамы составят компанию моей скромной персоне. Боюсь, там почти ничего не осталось с прошлых времен, кроме, пожалуй, атмосферы, воздуха, которым они дышали. Вы можете найти что-то, что даст вам утешение. Мы могли бы даже подняться по лестнице в часовню, вознести молитву Всевышнему.

* * *

Богато украшенные чугунные ворота при входе в дом в этот день были открыты и вели в широкий холл. Дом, который служил приютом для солдат, теперь выглядел покинутым, холодным и неуютным. Изысканная лепка на стенах и потолке была покрыта серой пылью.

В холле не было никакой мебели – только на полу лежал грязный персидский ковер. Но на доске, которая по-прежнему висела на стене, было выведено мелом:

Появился месье Ван Дамм, высокий, хорошо сложенный мужчина в изысканном костюме-тройке, этакий до кончика ногтей преуспевающий член местного сообщества. Внушительный обхват талии позволил предположить, что он не слишком страдал от голода во время войны.

Их должным образом представили друг другу, он важно кивнул, разрешая им осмотреть дом.

– Я вернусь через час, святой отец. Этого времени будет достаточно? – спросил он, вынимая карманные часы на цепочке.

В этот момент он напомнил Элис кролика из «Алисы в Стране чудес». Конечно, это была ее любимая книга в детстве, и она полностью отождествляла себя с главной героиней, в честь которой, по словам матери, ее и назвали.

– Нам очень повезло, – прошептал Табби после ухода хозяина дома. – Говорят, ему настолько надоели люди, которые хотели посетить этот дом, что он их на порог не пускает. Я искренне сожалею об этом, потому что многие находят утешение в таких посещениях. Но что поделаешь? Мы только арендаторы и не можем забрать этот дом навсегда.

Несмотря на то что гулкие комнаты были совершенно пустыми, Элис словно чувствовала присутствие солдат, которые приходили сюда в поисках отдыха, общения и утешения. На стенах все еще виднелись шутливые надписи. У входа значилось: «Для пессимистов – выход». У подножия лестницы: «По причине падения метеорита на электрогенератор освещение «Тэлбот-хаус» временно производится при помощи масляных ламп, как в прошлом веке».

– Нам действительно сильно досталось зимой 1917 года, – объяснил Табби. – Немцы били прицельно, и мы думали, что нас разнесет в клочья. Мой старый кабинет здесь, наверху, – добавил он, тяжело дыша, когда с трудом взобрался вверх по лестнице. Над дверью висела еще одна табличка, написанная краской: «Оставь все ранги и звания, всяк сюда входящий!»

– Мне это нравится, – сказала Руби. – Когда мой Берти был в учебном центре, он ненавидел офицеров, которым всегда приходилось отдавать честь, к тому же им доставалась лучшая еда и чистые постели. Но чуть позже он писал, что, когда знакомишься с ними поближе, многие из них оказываются славными людьми.

– Больше всего меня радовало, когда они общались как равные люди, а не как командир – подчиненный, – заметил Табби.

Единственный предмет мебели, который остался в бывшем кабинете, – огромный стол из темного дуба.

– Нам пришлось съезжать в спешке, и я как дурак оставил все свои бумаги в столе. Так что простите меня, дамы, я сейчас их поищу. Это не займет много времени. – Он стал выдвигать ящики стола и рыться в ворохе бумаг и блокнотов, бормоча и восклицая что-то невнятное, когда находил то, что искал. – Пока ждете, можете свободно побродить, осмотреть тут все.