Испытания сионского мудреца - читать онлайн книгу. Автор: Саша Саин cтр.№ 4

Страница

А что же в это время делала противная сторона: Шнауцер, Кокиш и их сторонники? А сторонники были ими назначены! Это была секретарша главного врача — толстая, веснушчатая в роговых очках тридцатилетняя блондинка фрау Пирвоз: с громким на срыве голосом, жирной физиономией, да еще с сексуальным двойным подбородком и, соответственно, на другом конце жирным задом. Она, чувствовалось, всегда знала, что хочет, другое дело, что у нее не было в настоящее время этого — «что хочет»! Подлые, все почему-то бросили её, поэтому Кокиш и поручила ей всю свою неистовую, неиспользованную энергию обрушить на головы восставших. И она с удовольствием приняла предложение администрации возглавить этот совет! На «тайной вечере» — совещании, сторонники Шнауцера решили выдвинуть её кандидатуру на собрании, а в заместители ей подготовили завхоза в синем комбинезоне «а-ля Карлсон» — сухонького в очках 60-ти летнего хорвата Ковачича с беззубым ртом, похожего на Кощея — Кошу. В общем, «буржуи» во главе со Шнауцером, а главное его «правой конечностью» фрау Кокиш сделали правильную ставку на раскол восставших и подсунули своё марионеточное управляемое руководство. Восставшие были полными детьми и невеждами в вопросах манипулирования и управления массами.

Собрание началось бурно, восставшие сели в президиум и, тем самым, противопоставили себя залу — простому люду и администрации, которая села в зале, как простые смертные, заодно с народом. «Революционеры» объявили, что решили образовать производственный совет и его возглавить, на что получили достойный отпор от сторонников Шнауцера! В особенности отпор восставшим был дан восьмидесятилетним участником невеликой и неотечественной войны (с этой стороны), старым херром доктором Розенкранцем, и его молодухой — шестидесятипятилетней женой, крепкой работницей регистратуры, по-стариковски подстриженной, с лошадиным лицом и, хорошо сохранившимися, вставными лошадиными зубами. «А кто вас, собственно, уполномочил?! Кто вас просил это делать?! Почему не посоветовались с коллективом, вот так же, как сейчас! Никого не собрали, всё тайно организовали, а сейчас объявляете себя руководством?!» — резонно спросили «потёмкинцев» старики Розенкранцы. А секретарша Пирвоз тоже правильно добавила: «Я тоже хочу управлять этим советом! Почему вы, а не я?!». «И я хочу!» — вставила, тоже из команды Шнауцера, медсестра Хайстерс. «И он хочет!» — сказал старый херр доктор Розенкранц, указав на завхоза Кощея — Кошу Ковачича. Коша слабо кивнул в знак согласия. Но трудо-терапевт фрау Ганзен тут же обидела старую фрау Розенкранц, сказав, что ей, вообще, следовало не приходить, она давно пенсионерка! Точно так же в Душанбе таджикский врач на собрании поликлиники обидел русскую старуху — врачиху антисемитку, но не за «это», а за разногласие в лечебно-диагностическом подходе, сказанув на научно-практическом форуме: «Ты уже, старая, своё отосцала — заткнись!» — даже мне стало стыдно за него. И сейчас услышал нечто подобное про возраст! — «Как можно так человека обижать?!» — донеслось из зала. Но крепкая старуха Розенкранц всё же замолчала и после этого как бы обиделась! Зато старый херр д-р Розенкранц — её муж, подхватил «выпавшее знамя боевое» и бросился в атаку на смутьянов! И даже племянник Шнауцера — сорокалетний одноглазый, как циклоп — Ганс Ханс, тоже в синем комбинезоне, как и Ковачич, высказался! Он числился начальником у хорвата, надзирал за ним и вообще за всем, что делается в клинике. И несмотря на один глаз, всё замечал и всё докладывал Шнауцеру — своему дяде! Для этого и приходил один раз в неделю «побдеть»! «Мой дядя очень тяжёлый человек и мне тоже нелегко с ним! Но считаю, что он все свои силы и энергию вложил в эту клинику, и то, что сейчас происходит несправедливо по отношению к дяде!». «Не дядя ль ему глаз выбил? Если даже сейчас обиду вспомнил?!» — пронеслось у меня в голове. Не было на собрании только одного: главного виновника торжества — самого Шнауцера! Очень его любящая, больше сестры родной — Силке Кокиш запретила ему приходить и нервничать! С его давлением и слабым здоровьем, ещё возьмёт и помрёт от кровоизлияния в мозг или инфаркта! «Если Шнауцер меня не послушает и всё же придёт, то в случае необходимости, будьте готовы тут же провести реанимационные мероприятия, спасти отца клиники не дать ему помереть!» — обратилась ко мне его «правая конечность» — Силке Кокиш в присутствии медсестры Бюльбеккер! Толстая, среднего роста с голосом фельдфебеля и по-фельдфебельски сложенная и подстриженная, что, как оказалось, было неслучайно! Хотя фрау Бюльбеккер и считалась фрау, но имела дома ещё одну фрау — свою жену! Как ярая сторонница власти — Бюльбеккер с этим всем согласилась и обещала мне помочь вывести из клинической смерти Шнауцера. Всё было, подготовлено, осталось ему только умереть! Но они напрасно боялись! Шнауцер не хотел умирать, пусть даже клинически, и не пришёл! Он и сам не рвался в бой! Но собрание шло и без него и подошли вскоре к главному вопросу — выдвижению кандидатур и голосованию! Как и предлагалось администрацией, председателем совета была избрана секретарша Пирвоз, заместителем — длинный врач Хинц от восставшей стороны и ещё два члена: медсестра Хайстерс и хаузмайстер «Кощей-Коша» — Ковачич. Таким образом, Rat (совет) стал, кроме одного Хинца, весь административно — послушным! Через три дня должен был состояться «второй акт драмы» — собрание с участием профсоюзного функционера, чтобы всё это узаконить!

«Ну что, доктор! Мы победили!» — сказал мне весело на следующий день, Шнауцер. «Да, победили», — согласился я. «Мы им покажем ещё больше!» — резко по-большевистски заявила Кокиш. «Моя правая рука!» — улыбнулся Шнауцер, одобрительно похлопав Кокиш по правой половине зада левой рукой, т. к. он сидел за её столом, а она стояла слева от него. «Доктор нас тоже поддержал! — отдала и мне дань Кокиш, кивнув в мою сторону. — Он и на собрании сел с нашей стороны!». «Конечно, он же не главный врач Зауэр, который их поддержал и на голосовании воздержался!» — поддержал ее Шнауцер. «Уууу, ненавижу!» — скривилась Кокиш. — Он разрушает клинику, всё саботирует!». «Ничего, ничего, Силке! — мечтательно, садистски усмехнувшись, произнёс Шнауцер, назвав Кокиш по имени. — Я ничего не забываю!». «Ах, доктор!» — обратился ко мне, с чувством, он. — Сколько я уже сражений выдержал и битв!». «Как и ваш отец, наверное!» — ляпнул я. «Мой отец погиб под Сталинградом», — безразлично, даже весело сказал Шнауцер. Я попытался скорчить сочувственное лицо. «А что мне до отца! — остудил меня Шнауцер, заметив это. — Я его туда не посылал!». «А моя самая любимая личность в истории — это маршал Жуков!» — специально для меня произнесла Кокиш. И я с ней согласился, добавив сюда ещё и израильского премьер-министра Шарона, но этого немцы не услышали, так как это я сказал про себя! «Ах, доктор! — сентиментально, с чувством произнёс Шнауцер. — Эти дураки ничего не понимают и не знают — с кем они имеют дело! Я им мозги компостирую! Я говорю им, что денег нет в клинике и что закрою её! Они верят, они не умеют считать деньги! Конечно, деньги у меня есть! Конечно, клинику я не закрою, она мне слишком дорога, чтобы её закрыть! Конечно, я их всех вышвырну, но вначале они будут у меня очень тяжело работать — в поте, страшным трудом им будет хлеб их доставаться! А вы берите меньше больных для психотерапии, больше на акупунтуру и гипноз, меньше дежурств, лучше вообще без дежурств! Ну, в крайнем случае, не больше четырёх! Пусть они дежурят! У них у всех в трудовом договоре стоят дежурства, в том числе и у Пиппер, и у главного врача!». «Он меня сегодня попросил подежурить дополнительно, т. к. некому», — признался я. «Ни в коем случае!» — взорвалась Кокиш. «Но мне было неудобно отказать», — вставил я. — «А ему было удобно вас не брать на работу! Вы что забыли?! Не забывайте кто ваш друг, а кто враг! Скажите ему просто прямо: «Не хочу дежурить, сами дежурьте! Так и скажите!». «Ладно, Силке, сделаем вот что, измени ему трудовой договор! Он новый, ему тяжело, он один, а их много! Нужно его вывести из линии огня! В договоре укажи: — Дежурить, как исключение, не больше четырёх раз в месяц! И не более четырёх психотерапевтических больных вести! И чтобы «этим» показать, что в клинике нет денег, напиши приказ об увольнении фрау Люлинг! Она всё равно идёт в декрет и будет работать два раза в неделю, но им скажем, что на гонорар переводим! Она, доктор, единственный кроме вас, наш друг! Она нас во всём поддерживает! Вы её уже знаете, видели? Она наша ведущий врач общего профиля, очень опытная! Вот, такая! — поднял Шнауцер для убедительности большой палец вверх. — Хоть она и из Ямайки, но мать профессор, училась в Англии! Вот, такая!» — поднял ещё раз Шнауцер большой палец вверх, как будто бы хваля хорошую закуску — маринованные помидорчики! — «Правда, Силке?!». «Да», — нехотя буркнула Силке. — «Нет, нет Силке, она хорошая!». «Её ассистент фрау Сан-дер подала заявление об уходе! — показала Силке, какая эта грациозная “шоколадная” красавица Люлинг хорошая! И добавила: — Не может с ней дальше работать, она её третирует!». «Нет, Силке, Сандер скорее всего из-за “этих” уходит! Ладно, я с ней поговорю! А сейчас, Силке, позови мне Оттена! Посидите тоже здесь, доктор! Послушайте, как я с ним разговариваю! Мне доставляет это истинное наслаждение! Приведи, Силке, нам Оттена!».

Страница