Список Мадонны - читать онлайн книгу. Автор: Макс Форан cтр.№ 14

Во время своей следующей встречи часом позже Ламбрусчини все еще не мог выбросить молодого генуэзца Теттрини из головы.

* * *

Следующий день обещал быть дождливым и мрачным. Бернард проснулся рано и позавтракал в своей комнате. От голосов в голове его мутило. Ему нужно было собраться и сфокусировать мысли. Выйдя на балкон, он посмотрел на серое небо. Точка в нем обрела форму, превратившись в небольшую птицу, которая прилетела и села во дворе, принявшись что-то клевать с земли. Боже, как он ненавидел птиц! Падаль в перьях. Когда он был ребенком, одна из них подлетела к нему, заставив в страхе укрыться в материнских объятиях.

Потом он увидел кошку, пятнистая шкура которой совершенно сливалась с темными кустами у дворовой стены. Бесшумно она приближалась к ничего не ожидавшей птице, кончик ее хвоста подергивался от предвкушения. Она подобралась ближе, замерла, сделала еще шаг. Бернард тяжело дышал. Кошка уже была менее чем в метре от жертвы.

— Ну же, — прошептал Бернард, наклоняясь вперед через перила балкона.

Кошка внутренне собралась. Ее холодные желтые глаза прищурились, а уши прижались, образовав безмолвную маску убийцы. Мускулы Бернарда напряглись, дыхание замерло.

Должно быть, его движение было достаточно заметным, чтобы отвлечь кошку от ее подобной трансу стойки. Она повернула голову и посмотрела на него. Он встретился взглядом с ее немигающими глазами, побуждая ее вернуться к своей охоте. «Ты уже так близко, мой молчаливый друг. Схвати добычу».

Они оба не заметили когда, но, как только их взгляды разошлись, птица улетела. Кошка высокомерно удалилась, направившись в другую сторону в поисках удачи. Бернард возвратился в свою комнату, чувствуя себя полностью опустошенным. Он взглянул на свои карманные часы просто так, чтобы занять себя чем-то, и понял, что пора было идти на встречу. По дороге в Святую Сабину он поймал себя на том, что все еще думал о кошке и ее неудавшейся охоте.

* * *

Сальваторе Теттрини почувствовал знакомую боль в суставах, вставая на колени на обедне, чтобы помолиться за вселение в него уверенности. Именно уверенности, а не наставления на путь, поскольку он уже принял решение в отношении Бернарда Биру. Он выкроил время для этой особой молитвы сразу после обряда причастия, и это само по себе уже означало, что он принял Бернарда Биру в орден.

Когда Марио привел Бернарда в комнату для приема посетителей настоятелем, Теттрини уже сидел за своим письменным столом. Он не поднялся, чтобы приветствовать Бернарда, но кивком указал на стул напротив своего стола. В течение целых пяти минут он не обращал на молодого человека никакого внимания. Все это время тот невозмутимо осматривал сначала комнату, а затем картину с изображением Мадонны, посещающей святого Доминика. В конце концов Теттрини заговорил:

— Буду с вами откровенным, господин Биру. Есть многие вещи, беспокоящие меня в вас. Меня не особо заботит отсутствовавшее у вас до сего времени религиозное рвение. Лойола и даже сам великий Августин вели беспутную жизнь до того, как услышали Божий глас. Нет! То, что меня беспокоит в вас, носит гораздо более тревожный характер. Замеченные мною черты не относятся к религии. В вас больше гордыни, нежели смирения, высокомерия — нежели скромности, умысла — нежели восприятия, и, что самое грустное, больше ненависти, чем любви.

Бернард вскочил, лицо его пылало. Для него колкость слов Теттрини явилась полной неожиданностью.

— Садитесь, господин Биру, я еще не закончил. — Теттрини подождал, пока Бернард сел снова, не выражая никакого возмущения по поводу его враждебности. — Как я уже говорил, в обычное время я был бы более чем уверен в том, что монашеская ряса не для вас. — Теттрини повернулся на стуле, выдержав паузу так, словно взвешивал то, что собирался сказать, а затем продолжил: — Но сейчас, господин Биру, не обычные времена. Будущее Святой Церкви никогда не было так шатко, как в эти смутные дни. Преследования прошлых времен, ереси, борьба с неверными, бич протестантизма — ничто в сравнении с той коварной болезнью, которая истощает наши силы. Повсюду ощущается отход от нас. Сегодня по всему миру, во всех странах чувствуется нарастающее безбожие, более дерзкое в отрицании Церкви во временных рамках. Все чаще они открывают ворота к власти недостойным людям. Эта новая угроза, господин Биру, имеет своего бога. Она приносит жертвы к алтарю антиклерикализма.

Именно поэтому я смотрю на ваше призвание, или на то, что мы предпочитаем называть призванием, как на возможный знак, посланный Всевышним в его беспредельной мудрости тем, кто может увидеть. Чтобы выжить и процветать так, как она должна, нашей Церкви нужны не только поборники веры и сострадания. Ей нужны будут лидеры сильные разумом, решительные и, если понадобится, беспощадные. Эти качества я чувствую в вас. Так убедите же меня, господин Биру. Расскажите мне, как вы стали бы помогать нашей Церкви подниматься над безбожием, которое угрожает подчинить ее себе.

Дольше минуты Бернард сохранял молчание. Затем встал и подошел к единственному книжному шкафу, стоявшему у одной из стен бурого цвета, и внимательно оглядел названия книг. Затем вернулся на свое место напротив Теттрини и сел, скрестив ноги.

— Могу ли я быть столь же откровенным, отец-настоятель? Я думаю, вам нужен честный ответ.

— Конечно, Бернард. Бога ради, я слушаю вас.

Если Бернард и заметил, как изменился тон Теттрини, то ничем не показал этого. Он говорил так же размеренно, будто отвечал своему университетскому наставнику:

— Вы одновременно и правы и неправы, отец-настоятель. Вы правы в том, что наша Церковь теряет силы, правы в утверждении того, что наша миссия нуждается в реставрации. А неправы все же в том, что сетуете на постепенное уменьшение нашего прямого влияния на дела правительств, так очевидно пораженных антиклерикализмом.

Дни слишком открытой миру Церкви миновали. Наша задача распространять новую духовность, которая будет способна увлекать людей своим пылом. Мы принесем эту духовность всему человечеству, используя для этого силу принуждения с нашей стороны: силу, которую не остановят государственные границы, классовые и культурные различия. Наша мощь будет величественнее, чем когда бы то ни было.

Бернард смолк. Было очевидно, что он воодушевлен. Подняв бровь, Теттрини заговорил размеренным голосом:

— У меня к вам два вопроса, мой юный идеалист-крестоносец. Новая духовность. Нашли ли вы ей определение и каким образом эта сила будет распространяться?

— Нет необходимости ее определять, поскольку, как всякая подлинная духовность, она должна жить в себе. Для того чтобы распространить ее слово, нам понадобятся легионы верующих, которые не остановятся, пока весь мир не будет переделан по образу Божьему. Но для того, чтобы воодушевить этих зелотов, нам нужен Папа, отец-настоятель. Папа, который ищет совета для своей миссии внутри себя, а не наверху. Папа, от которого исходит свет, привлекающий к нему людей. Человек, который найдет, распознав их, равных себе, и они станут новыми апостолами.