Новый год в России. История праздника - читать онлайн книгу. Автор: Анастасия Углик cтр.№ 2

Празднование Нового года у земледельческих народов (к которым относилось абсолютное большинство населения Европы) всегда связывалось с началом полевых работ. В Древнем Риме, который задавал тон в начале нашей эры, его отмечали в месяце марте, от которого и шло летоисчисление. Аграрный смысл мартовского времени в условиях Средиземноморья совершенно ясен: этот месяц воспринимался земледельческими народами как начальная дата одного из важнейших периодов года, может быть, даже более существенная, чем январское возрождение солнца. По существу, март и январь имели сходное значение дат, открывающих счет времени, но с марта можно было начинать обрабатывать землю.

Климат же наших территорий, во-первых, очень разнообразен (что не дает возможности установить дату Нового года для всех и сразу), а во-вторых, куда более суров, чем итальянский. В календарном марте снег может лежать даже в самых южных, черноземных районах. Так что, по всей видимости, древние обитатели этих земель начинали свой новый год с того месяца, когда весна приходила в их местность. У якутов, например, народный Новый год приходился на май (поздняя весна и позднее начало работ), а у монголов, которые находятся в совершенно других климатических условиях, «цагаан сар – белый месяц» попадал на февраль. В средней же и северной России март никогда не был месяцем начала полевых работ «На Еремея (1 мая) – ленивая соха в поле выезжает» – говорит народная пословица. Украинский сельскохозяйственный календарь говорит, что 25 марта земля открывается «на сеянье»: «до благовещенья не начинали севбы на нивах, и поспешали кончать оранку на ярину; а на благовещенском тыждне – вдовий плуг».

И тем не менее в средневековой Руси до середины XIV века Новый год справлялся 1 марта. Впрочем, это не отменяло того факта, что в декабрьские и январские дни народная обрядность расцветала самым пышным цветом. И все это несмотря на неодобрение, а часто и прямые запреты церкви, а вслед за ней и светских властей. Русское самосознание складывалось на территориях средней и северной Руси, и здесь в бытовом обиходе одновременно присутствовали обе даты Нового года – и официальная, и не очень. Но и остальные земли не отставали: зимнее солнцестояние было самым любимым временем в деревне – бытовые заботы отходили на второй план, и начинались праздники.

Праздничные катания, 1780-е годы

В памятниках древней литературы мы находим упоминания о такой двойной системе отсчета начала года. Близкие к языческим временам источники переломным часто назначают святочный период, и тот факт, что он совпадает с Рождеством, а все остальное летоисчисление благополучно ведется от сотворения мира, никого не смущал. Дело было совсем не в недавно укоренившемся христианском празднике, а в пережитках солнечного культа, который еще сохранял свою силу.

То ли в 1348 году, то ли в конце XV века (ученые до сих пор спорят по этому поводу) православная церковь перенесла начало года на первое сентября. Это соответствовало указу Никейского собора и было ближе по смыслу к земледельческим реалиям – в первый осенний месяц как раз заканчивали собирать урожай и начинали готовиться к зиме. Но у церковников были свои резоны: они хотели утвердить свое значение в личной жизни каждого человека. Поэтому дата нового Нового года была определена священной историей, а не сельскохозяйственным календарем.

1 сентября 312 года византийский император Константин Великий разгромил римского императора Марка Аврелия Максенция (не путать с великим полководцем Марком Аврелием Антонином) в битве у Мульвиева моста на Тибре. Эта убедительная победа первого христианского императора позволила отцам Вселенского собора, состоявшегося в 325 году, назначить 1 сентября днем «памяти начала свободы христианской».

В православном календаре эта дата сохранилась по сей день. Она отмечена праздником Симеона-столпника, которого на Руси называли Семен-Летопроводец. К его дню было принято подбивать все договоренности, собирать все оброки и подати, завершать судебные разбирательства и оплачивать долги. Но никаких специальных праздничных ритуалов эта довольно искусственная для Руси дата еще сто лет не удостаивалась.

Все изменилось в 1497 году, когда Великий князь всея Руси Иоанн III Васильевич принял новый свод законов, Судебник, где, кроме всего прочего, зафиксировал постановление Московского собора «считать за начало как церковного, так и светского нового года 1 сентября». Отмечал он его так же, как когда-то Константин Великий, – устраивал открытый прием в Кремле. В этот день любой страждущий мог прийти, поклониться государю и попросить у него защиты или помощи в решении конфликта. Споры на таких собраниях в основном обсуждались имущественные или чиновничьи. Кроме такого щедрого новогоднего подарка своим подданным, Великий князь повелел устраивать им и зрелища – 1 сентября начинало обрастать церемониями.

План города Санкт-Петербурга, 1705 год

Пригласительный билет на маскарад к Льву Александровичу Нарышкину, 1760-е годы

Станислав Хлебовский «Ассамблея при Петре I»

Адам Олеарий, немецкий путешественник, географ и ориенталист, автор «Описания путешествия Голштинского посольства в Московию и Персию» так живописует торжественное празднование 1 сентября в 1636 году: «На дворцовом дворе собралось более 20 тысяч человек старых и малых. Из церкви, стоящей с правой стороны у входа на площадь, вышел патриарх со своим духовенством из 400 священников. Все в церковном облачении со множеством образов и с развернутыми старыми книгами. Его же Царское Величество, со своими государственными сановниками, боярами и князьями, шел с левой стороны площади. Великий князь с непокрытою головой и Патриарх в епископской митре вышли одни из хода, подошли друг к другу и поцеловались в уста. Патриарх подал также Великому князю поцеловать крест.