Посол. Разорванный остров - читать онлайн книгу. Автор: Вячеслав Каликинский cтр.№ 63

Станционный колокол звякнул три раза, и почти сразу после короткой суеты на вокзальном дебаркадере вагон дёрнулся и покатился.

В сторону России, с радостным предвкушением встречи подумал было Берг — и тут же вспомнил про дуэль, вздохнул. До России ещё доехать нужно — живым-здоровым… А прежде письма написать — «индульгенцию» для противника. И Настеньке, конечно. Мало ли что!

Берг достал из саквояжа письменные принадлежности, наполнил дорожную чернильницу, поправил перо и снова задумался. Двумя письмами, пожалуй, перед таким серьёзным делом, как дуэль, не обойдёшься. Князю Кильдишеву, командиру батальона, непременно надо письменное объяснение представить на крайний, как говорится, случай. И Эномото, разумеется, надо написать — на тот же случай, если лично объясниться возможности не представится. Задачка-с!

О своей возможной смерти Берг, как и всякий понюхавший пороху солдат, рассуждал спокойно, без лишнего пафоса и красивых рассуждений, более подходящих для тыловых шаркунов-трепачей. Ну, отвернётся фортуна от него — значит, судьба у Мишеньки Берга именно такая. Свои шансы на победу в поединке он оценивал, как ему представлялось, весьма объективно, оделяя свою персону меньшей половиной удачи.

Была бы дуэль на револьверах — тут Берг мог и фору противнику дать, стрелял он изрядно. Согласись японец на стрельбу через платок — и то шансы были бы поровну. Как и в том случае, если бы противником был такой же офицер, и у него в руке была бы так ая же сабля, как и у него. Фехтовальщиком Берг был весьма посредственным, и по опыту знал, что настоящих мастеров клинка в русской армейской среде считанные единицы. А тут — катана, оружие хоть и внешне схожее с саблей, но гораздо серьёзнее. Плюс почти незнакомая ему техника боя.

И японская катана двуручная, поставил сам себе ещё одну «запятую» Берг. Японцы держат катану в одной руке, как рассказывал ему Эномото, только в конном сражении. В пешем бою мечом орудуют, держа его двумя руками — стало быть, удар получается более мощным!

Берг без особого труда припомнил основное из рассказов Эномото относительно приёмов владения катаной, одновременно мимоходом пожалев, что интересовался японской школой фехтования поверхностно, наряду, скажем, с чайной церемонией, своеобразной национальной поэзией или культом цветущей сакуры.

Собственно, и фехтованием-то японский поединок на мечах назвать можно было весьма условно. Никаких изящных поз на публику, никаких вольтов и красивых перемещений. Техника катаны, как понял Берг, была максимально практичной и подчинена была одной — единственной цели: как можно скорее лишить противника головы или вообще разрубить пополам. Один, может два удара — вот и весь японский поединок. Стало быть, и Асикага не поступится самурайскими традициями.

Насколько мастерски он владеет своим мечом? Этого Берг не знал. Эномото никогда не говорил о своём соплеменнике и вообще уходил от расспросов на эту тему — то ли это было выражением неприязненной деликатности дипломата, то ли каким-то нравственным табу японца, Берг так и не понял. Однако сейчас солдатский опыт подсказывал ему, что недооценка противника и расчёт на «авось» может сослужить ему плохую, если не пагубную службу. Значит, будем исходить из того, что Асикага — настоящий кэндока ^[69], решил для себя Берг. И значит, моя главнейшая задача — попытаться уйти от первой серии страшных ударов. И конечно, следить за ногами противника, не забывать того, что японский мастер клинка наносит удар не с шага вперёд, а с приставного. И что отступает не «по-русски» — не назад, а, как ни странно, вперёд и в сторону.

Вздохнув, Берг принялся за письма. Первым адресатом был, разумеется, командир батальона князь Кильдишев. Берг уже решил, что послание Настеньке, прощальную записку для Эномото и предназначенный ему же пакет из Парижа с «мемуарами» сержанта Буффье он вложит в конверт для невесты.

С письмами он успел покончить как раз к прибытию Берлинского экспресса на пограничный полустанок, где сменившая немецкую российская железнодорожная команда пригласила господ пассажиров выйти на дебаркадер. Тяжело сопящий мощный локомотив остался на путях, а маневровая паровая машина укатила короткую сцепку вагонов куда-то в депо, для замены колёсных пар для русской колеи.

К японцу Берг больше не подходил. Противники порознь сделали отметки в своих паспортах у пограничной стражи и прогуливались по скрипучим доскам дебаркадера, прислушиваясь к ставшей привычной железнодорожной суете — гудкам невидимых паровых машин, звяканью сцепных механизмов, коротким трелям свистков кондукторов и поездной обслуги.

По прошествии полутора часов господ пассажиров пригласили занять свои места в вагонах. И Берг сразу же отправился к своему кондуктору — договариваться.

Как и ожидалось, трехрублёвая ассигнация оказалась для мужичка в шинели и с огромными усами а-ля машинист прекрасным убедительным аргументом. Не заподозрив ничего дурного в желании приличного господина прокатиться один-два перегона на свежем воздухе, он легко согласился временно перебраться на тормозную площадку соседнего вагона. Лишь заботливо предупредив, что копоть из паровозной трубы может попортить господскую одёжку, и в первую голову — его белоснежную манишку.

— Вы, господин хороший, прямо чичас, на станции на площадку ко мне забирайтесь, — наставлял усач. — А как поезд тронется, и вокзальное начальство видеть не будет, я сейчас соскочу на тую сторону, и к Прохору, на площадку следующего вагона запрыгну. Только вы уж, ваша милость, не подведите! Колесо это тормозное не трогайте! Перегон невелик, часа полного до следующей станции не проедём. Полного хода машинист тут никогда не даёт, так что и экстренного торможения, Бог даст, не понадобится. А потребуется, так мы с Прохором вдвоём на евонное колесо наляжем! Ничо, не впервой!

— Только я с товарищем прокатиться хочу, милейший! — предупредил Берг. — Сейчас вот шампанского захватим, да кой-чего ещё — и подойдём.

— Да хоть с двумя товарищами! — благодушно махнул рукой усач. — Порожних бутылок только, господа хорошие, не запуливайте по обходчикам да переездным сторожам. А то случается, знаете ли. Неприятность из этого может произойти, Богом прошу!

Уверив кондуктора, что честь офицера никак не совместима с пьяным дебошем на тормозной площадке, Берг направился к своему купе за саблей, попутно кивнув японцу: всё, мол, в порядке!

Благодушия у железнодорожного усача чуть поубавилось, когда через несколько минут на его тормозную площадку забрался давешний пассажир в статском, а с ним — явный китаец. Причём одет был азиат в чудную одежду бабского толка — что-то вроде длинной серой пижамной куртки с широченными рукавами. Штанов на китайце не было — ниже подола «пижамы» белели лишь не менее чудные носки, каких и бабы-то не носят — с отдельно вывязанным большим пальцем. Обут азиат был в какие-то невнятные шлёпанцы с раздвоенным ремешком. Не заметил усач и шампанского — вместо погребца либо характерно позвякивающего саквояжа у мужчин были какие-то длинные свёртки, обёрнутые тканью. Кроме этого, у китаёзы в руках был ещё небольшой ящичек, также обёрнутый тканью. «Набитый» взгляд русского человека тут же позволил кондуктору сделать вывод о том, что бутылка шампанского в такой ящичек нипочём не поместится. Разве что фляжка какая… Впрочем, какое ему дело до господских предпочтений?