Манхэттен-Бич - читать онлайн книгу. Автор: Дженнифер Иган cтр.№ 87

За несколько дней до того, как на горизонте появилась земля, всех охватила тоска по родине, и замыслы, связанные с морем, сменились туманным предвкушением невесть чего. Фармингдейл убрал с глаз долой кукол из пакли и взял моду то и дело заводить свои часы; Эдди был уверен, что пружина в конце концов лопнет. Но вот из кладовой достали швартовы и подняли боны, готовясь к разгрузке.

По истечению карантина “Элизабет Симэн” направилась в Тейбл-Харбор, чтобы выгрузить алюминиевую руду и пополнить запас свежих продуктов и воды. У моряков порт Кейптаун пользовался особой любовью, и на закате все, кроме вахтенных, со всех ног рванули с корабля. Те, кто хотел что-то купить или продать, а также канонеры двинулись в Малайский квартал, хотя портовый чиновник недвусмысленно предостерегал моряков от контактов с тамошними шлюхами. Пьянчуги вроде Фармингдейла поспешно направились в самые дешевые кабаки, чтобы накачаться джином. Иное дело морские офицеры: в порту они – белая кость. Начальника вооруженной охраны лейтенанта Розена и его подчиненного, младшего лейтенанта Уикоффа, возле трапа уже ждала машина: их пригласили в частный дом на торжественный ужин. Курсанты академии торгового флота Роджер и Стэнли, начищенные и наглаженные, с тоской наблюдали, как расхватывают и увозят офицеров. Слишком неопытные, чтобы пойти по борделям, они не могли взять в толк, куда бы им пойти, не опасаясь каких-нибудь неприятных сюрпризов. Эдди пообещал, что до отплытия непременно сводит их в ночной клуб.

Радистам в порту особо делать нечего, и они, как правило, сразу исчезают из виду, но Спаркс решил остаться на судне.

– А какого хрена мне топать в Кейптаун? – буркнул он.

Эдди решил, что за компанию с ним тоже заночует на судне.

– Большая радость: ковылять на этой проклятой ноге и твердить: “Очень вам благодарен, но мне бы стаканчик молока”. А их знаменитой Столовой, чтоб ее, горой я могу любоваться из своего иллюминатора – вон она, видишь? И не надо никуда топать – изображать из себя туриста. И радио будет работать так, как Господь его задумал.

Уже много недель они не слышали новостей: радио было отключено, а тут приглушенные голоса дикторов Би-Би-Си сообщают в основном хорошие новости: в Тунисе хваленые танки Роммеля поспешно удирают с поля боя; русские наступают на Краков; войска союзников окружают Мессину.

– Слышь, третий, а все-таки мы эту треклятую войну выигрываем. Что скажешь? – спросил Спаркс.

– Да кто их разберет, с ихним выговором, – отозвался Эдди. – Они заявят, что я уже помер, а я решу, что слушаю хорошие новости.

Спаркс с презрительной миной откинулся на спинку стула.

– Знаешь, третий, я бы в жизни не подумал, что тебе вынь да положь шикарный акцент.

Эдди вспомнилась режущая ухо отрывистая речь боцмана.

– Яи сам бы не подумал.

Он побежал вниз, в камбуз: надо же вернуть чашку Спаркса. В камбузе – ни души. Только боцман в полном одиночестве пил кофе и читал книгу. Завидев Эдди, он встал, вместо закладки сунул между страницами два пальца и захлопнул книгу. Эдди тоже не ожидал такой встречи.

– Удивляюсь, что вы, боцман, не сошли на берег вместе со всеми, – сказал он.

– Какой именно из мыслимых поводов вызвал у вас удивление, третий? – помрачнев, осведомился боцман.

Он явно не рассчитывал увидеть на борту еще кого-то, и настроение у него разом испортилось.

– Мы с вами ведь уже плавали на одном судне, – напомнил Эдди, – и вы тогда сходили на берег при каждом удобном случае.

– Как и вы, третий, если память меня не подводит, – парировал боцман. – Вероятно, ваши привычки изменились в результате вашего головокружительного взлета по служебной лестнице. Заметьте, впрочем: это всего лишь мое предположение. Мне нет дела до того, чем вы занимаетесь – или не занимаетесь – в свободное время, равно как и вас не касается, чем в свободное время занимаюсь я.

– Не кипятитесь, – проронил Эдди. – Я просто поддерживаю разговор.

Не вынимая пальцев из книги, боцман скептически посмотрел на него. Эдди обратил внимание на его ярко-розовые ладони, особенно заметные по контрасту с лоснящейся иссиня-черной кожей. Прежде, когда он работал под началом боцмана, его завораживали эти неожиданные розовые вспышки, напоминавшие трепетанье крыльев.

– Согласен, умение поддержать разговор порой пригождается, – заметил боцман. – Однако в данном случае этот аргумент представляется мне фарисейским по одной простой причине: он игнорирует нашу неизменно глубокую неприязнь друг к другу. Поддержание разговора, если можно так выразиться, не для нас. Ipso post facto ^[41], ваше утверждение невозможно принять всерьез.

– Вы так со всеми разговариваете?

– С какой целью вы задаете этот вопрос, третий помощник? – неожиданно вскипел боцман и воздел к небу руки, отчего книга немедленно захлопнулась. – То был риторический вопрос или прикажете понимать вас буквально?

– Буквально, – ответил Эдди, не вполне понимая разницу.

– Что ж, прекрасно. Вы, третий, склонны воспринимать все буквально, и я дам вам буквальный ответ, причем, если позволите, с укрепляющей дух искренностью.

Боцман шагнул поближе и понизил голос.

– Со всеми прочими я так не говорю. В отличие от вас, люди, чей уровень интеллектуального развития не сопоставим с моим, обычно не стремятся к регулярному общению по широкому кругу тем. Признаться, мотивы вашей настойчивости для меня непостижимы. Я, разумеется, мог бы высказать кое-какие предположения, но зачем? Это дело бесполезное, во-первых, потому, что тогда можно было бы подумать, будто между вашей и моей внутренней жизнью есть толика сходства (в чем я очень сомневаюсь), – а во-вторых, по другой причине: это означало бы, что меня в какой-то степени интересует, что именно движет вами, третий, и какие у вас побудительные мотивы. Но чего нет, того нет.

Эдди давно потерял нить его рассуждений, но понимал, что боцман его оскорбляет. Кровь бросилась ему в лицо.

– Что ж, прекрасно, – сказал он. – Спокойной ночи.

Он повернулся и вышел из камбуза; боцман этого явно не ожидал, и его удивленная мина пусть слабо, но все-таки утешила Эдди. Он чувствовал себя, как побитый пес, но сознавал, что виноват сам. Зачем он вообще прицепился к боцману? Он и сам не знал.

На следующий день он сошел на берег вместе с курсантами, и они отправились осматривать Кейптаун. Эдди не ожидал увидеть такой большой город, подобострастно пригнувшийся под землистым взглядом Столовой горы. Курсанты накупили шоколадных конфет и японских мандаринов. Эдди купил пачку сигарет “Плейере нейви кат сигареттс” и непрерывно дымил, пока они шагали по Аддерли-стрит, широкой красивой улице, по обеим сторонам которой стояли дома с колоннами. Минут через двадцать до него дошло, почему боцман остался на судне. Здесь повсюду, во всех сферах жизни – в автобусах, магазинах, театрах, картинных галереях – чернокожие отделены от белых людей. Эдди с детства привык, что с неграми можно обращаться плохо. На пирсах Вест-Сайда к итальяшкам относились, как к неграм, а неграм приходилось еще хуже. Тем не менее, когда на его глазах пожилая, увешанная покупками негритянка присела на лавку, чтобы передохнуть, а полицейский ее согнал, он был потрясен до глубины души. Ясно, что высокомерный боцман ни за что не ступит на землю, где царят такие порядки. Эдди невольно восхитился: после сорокасемидневного плавания этот человек исключительно из принципа способен удержаться от соблазна сойти на сушу.