Манхэттен-Бич - читать онлайн книгу. Автор: Дженнифер Иган cтр.№ 71

Это имя заполнило комнату, как будто она его пропела. Или кто-то другой пропел. И этот звук – звук отцовского имени – словно бы вырвал Анну из сложившейся непотребной ситуации. Ее отец – Эдди Керриган. Теперь все то, что произошло между ней и Декстером Стайлзом, казалось лишь прелюдией к этому повороту событий.

Стайлз и глазом не моргнул, когда она назвала имя отца, будто никогда его не слышал или не мог припомнить. Он покрутил золотое кольцо на безымянном пальце, расправил отвороты пальто. Но в его внешнем спокойствии Анна уловила тот же страх и настороженность, которые испытала сама, когда в первый раз проснулась в сарае.

– Почему ты мне раньше не сказала? – вполголоса спросил он.

– Не знала, как к этому подступиться.

– Ты сказала, твоя фамилия Фини.

Он не обвинял; скорее был озадачен и напоминал человека, который хлопает себя по карманам в поисках какой-то запропавшей вещицы.

– Отец исчез, – сказала Анна. – Пять с половиной лет назад.

Декстер Стайлз снова надел шляпу, проверил, на месте ли часы, и, приоткрыв ставень, выглянул в щелку:

– Пора убираться отсюда.

Они направились к машине, каждый сам по себе. Над ними сияла холодная синева предрассветного неба. Он отпер правую переднюю дверь, и Анна скользнула в благоухающий салон. Стайлз с шумом захлопнул свою дверь и рванул с места. Несколько минут он молча вел машину, потом сказал:

– Я попал в неприятное положение. Узнаю все это только сейчас.

– В ту пору ты его прекрасно знал, – сказала Анна. – Он же на тебя работал.

И тут поняла, что до конца никогда в это не верила. Воспоминания чересчур походили на сон или мечту.

– Ты бы хоть меня спросила – я бы тебе все рассказал.

– Ты помнишь, как он приехал к тебе вместе со мной?

– Нет.

– Стояла зима, вроде нынешней. Я сняла туфли.

– Будь уверена, – сказал он, – если бы я что-то такое вспомнил, мы с тобой сейчас не сидели бы рядом в этой машине.

– Ты знаешь, что с ним случилось? – спросила она. – С Эдди Керриганом?

– Понятия не имею.

Анна пристально наблюдала за ним, надеясь, что он взглянет на нее, но он упорно смотрел на дорогу.

– Я тебе не верю, – проронила она.

Он резко нажал на тормоз – шины взвизгнули, притершись к тротуару тихой обрамленной домами улочки. Он обернул к Анне белое как мел лицо.

– Ты не веришь мне?

– Прости, – запинаясь, выдавила она.

– Это ты мне нагло лгала, – проговорил он. – Я понятия не имел, кто ты, что за штучка. Ты шлюха? Тебя кто-то нанял, чтобы ты со мной переспала, а потом это все выложила?

Уже не владея собой, она с маху влепила ему пощечину.

– Я же тебе сказала, кто я, – дрожащим голосом сказала она. – Я – Анна Керриган, дочь Эдди Керригана. И всю жизнь ношу это имя.

Она опасалась, что он ее ударит. Лежавшие на руле руки были покрыты шрамами, как у боксера. Он глубоко вздохнул. И наконец повернулся к ней.

– Чего ты хочешь? Денег?

Она едва не ударила его снова. Но вспыхнувший было гнев уже угас, она успокоилась, к ней вернулся здравый смысл, который, казалось, покинул ее.

– Я хочу знать, куда он делся, – сказала она. – И жив ли он.

– Тут я не помощник.

– А если бы ты вдруг исчез, разве тебе не хотелось бы, чтобы твоя дочь стала тебя разыскивать? – спросила она. – И даже не ожидал бы, что станет?

– Вот уж чего совсем не хотел бы.

– Почему? – ошарашенно спросила она.

– Я предпочел бы, чтобы она держалась подальше от таких дел, – сказал он. – Ради ее же блага.

Он смотрел прямо перед собой. Анна глядела на лежавшие на руле руки борца и чувствовала, что его слова оседают в глубине ее сознания. Она распахнула свою дверь и выпрыгнула из “кадиллака”, не имея ни малейшего представления, куда они заехали. И решительно зашагала мимо домов, не дожидаясь машины, хотя предполагала, что она вот-вот подъедет и Декстер ее окликнет. Но Стайлз, не повернув головы, промчался мимо.

Пятью неделями раньше

В первый день нового, тысяча девятьсот сорок третьего года Эдди Керриган взобрался на Телеграф-хилл до самой Койт-Тауэр, или почти до нее, – очень уж ему хотелось с высоты взглянуть на пирсы Эмбаркадеро, но наверху путь преградили часовые. Внизу стояли под загрузкой три судна типа “Либерти”. Корабли выглядели одинаково, но Эдди знал: тот, что в середине – “Элизабет Симэн”; меньше чем через час он обязан туда явиться для прохождения службы. Эта перспектива страшила Эдди. Собственно говоря, он карабкался на Телеграф-хилл в надежде, что высота и открывающийся с нее простор помогут уменьшить его неприязнь к мореходству.

На предыдущей неделе он пять дней подряд сдавал экзамен на должность третьего помощника капитана. Экзамен проходил в таможне Сан-Франциско – огромном, украшенном колоннами здании. Всякий раз, поднимаясь по великолепной лестнице, которая очень подошла бы библиотеке или мэрии, он испытывал страх. Образование у него скудное, до выхода в море он не читал ничего, кроме газет. Но на кораблях читают все поголовно: в свободное время там больше нечем заняться, если ты не играешь в карты, особенно в криббидж. Постепенно Эдди тоже взялся за книги и убедился, что чтение ему нравится. Читал он по-прежнему медленно, однако вскоре понял, что его ум жаждет пищи – так собака с нетерпением ждет, чтобы кто-нибудь бросил палку, и потом, пыхтя и спотыкаясь, радостно мчится за ней. Несколько глав из “Справочника для офицеров торгового флота” он выучил наизусть и на экзамене на должность третьего помощника капитана получил очень высокую оценку.

Эдди внимательно разглядывал “Элизабет Симэн”, досадуя, что у него нет с собой бинокля. Башенные краны опускали огромные ящики в трюм номер два; наверно, самолеты, догадался Эдди. В нем вдруг проснулась несвойственная ему бдительность: он заранее готов был злиться на любую оплошность, как будто он уже в ответе за это стоящее в полумиле от берега судно, хотя еще не ступил на его палубу. Торговые суда, черт возьми, – это же не корабли военно-морского флота, увещевал он сам себя. У офицеров торгового флота даже нет положенной по уставу формы. Тем не менее он догадывался, что теперь, раз уж он офицер – пока что, правда, теоретически, – ему придется расстаться со спокойным безразличием, которое он в себе развивал все пять с половиной лет мореплавания.

Не сказать, чтобы прежде он работал спустя рукава. Нет, он вкалывал по-черному: для мирных отношений с командой это главное. В первый рейс его взяли кочегаром; в машинном отделении он лопатил уголь, бросал его в топку, тушил пожары; при температуре выше пятидесяти градусов чистил и смазывал раскаленное, запотевшее нутро топки, а двигатель ревел рядом так, что у него с тех пор звенит в ушах. Труд до полного изнеможения опустошил душу. Отработав восемь месяцев в машинном отделении, он по-тихому перешел в палубную команду. Поначалу ослепительное солнце не давало житья. Когда глаза наконец привыкли к яркому свету, он осмотрелся и заново, будто впервые, увидел море – бескрайнее, колдовское, всегда разное пространство; его поверхность то напоминает рыбью чешую, то кажется вощеной, то отливает чеканным серебром, то смахивает на морщинистую плоть. В нем есть своя структура и слоистость, но с берега этого не видно. Эдди научился сосредоточенно смотреть на это незнакомое море, незаметно впадая в полусознательное состояние, когда происходящее вокруг воспринимается словно бы в полусне. Порой в глазах вспыхивают золотистые искры: это в глазных яблоках лопаются сосуды. Голова гудит, как пустой котел. Не думать, не чувствовать – просто быть, только без боли. Он вспоминал свою прежнюю жизнь, но эти воспоминания занимали только один участок его памяти, а там были еще и другие, причем куда больше, чем Эдди предполагал. Он научился обходить этот участок стороной. А спустя какое-то время вообще забыл дорогу к нему.