Манхэттен-Бич - читать онлайн книгу. Автор: Дженнифер Иган cтр.№ 24

– Ну, Табс, какие на сегодня планы?

– Мы с Натали что-нибудь придумаем.

– Что, например?

– Может, сходим в кино. А может, зайдем куда-нибудь поблизости, съедим мороженого.

Она старательно избегала его пристального взгляда, и он понял: тут замешаны мальчики. Натали прямо-таки бредит мальчиками, а Табби, повзрослев, стала, пожалуй, чересчур хорошенькой. Он, разумеется, вовсе не мечтал, чтобы его единственная дочь выросла дурнушкой, но броская красота опасна: можно впасть в зависимость от нее. Куда лучше красота скромная, неяркая, видная лишь внимательному взгляду. Табби покрыла коробочку из-под аспирина алым лаком для ногтей, насадила ее на булавку – чем не украшение на лацкан пиджака? – и назвала “Коробочкой желаний”. Скорее всего, в ней лежит клочок бумаги с тайным пожеланием. Мысль о том, что у Табби завелась тайна, неприятно царапнула его.

– Хочешь взглянуть? – спросил Декстер, протягивая дочери бинокль.

Она отрицательно мотнула головой, достала пилочку для ногтей и принялась шлифовать свои безупречно овальные ногти.

– Пожалуйста, отвечай толком.

– Нет, папа, спасибо.

– Кораблей-то – не счесть.

– Я вижу.

– Каким образом? Ты же не сводишь глаз с ногтей.

– Да я их тут каждый день вижу.

Он снова поднес к глазам бинокль, ища в беспокойной водной ряби боевую рубку подводной лодки. Сеть, протянутая поперек пролива Нэрроуз, защищает Аппер-Нью-Йорк-Бей, но Декстеру ясно: ничто не помешает субмарине незаметно обогнуть Бризи-Пойнт – на нем стоит форт Тилден – и прокрасться туда, где волны бьются о скалы чуть ниже его собственного дома. Он вглядывался в море, опасаясь появления подлодки и одновременно как бы предвкушая и даже надеясь: а вдруг она и впрямь появится?..

– На, держи. – Он сунул бинокль дочке в руки, чтобы переключить ее внимание на себя. – И смотри в оба, не лезет ли какой фриц на берег, они ведь уже делали такую попытку, помнишь операцию на пляже Амагансетт?

– Ну, что ты, папа, сюда-то им зачем лезть? Здесь же ничего важного нет.

– Как зачем – помочь тебе делать маникюр. Похоже, это дело первостатейной важности.

Она рывком запахнула халатик и гордо удалилась. Декстер злился и на дочь – за ее тщеславие, и на себя – за то, что не выдержал и сорвался. Проявил слабость.

Декстер выплеснул остывший кофе на камни и пошел в дом. В гардеробной достал из кобуры на лодыжке револьвер и запер его в специальном ящике. Повесил куртку и брюки в шкаф, рубашку бросил в угол – ее заберут в стирку – и, оставшись в одних шелковых трусах, обмылся над раковиной холодной водой. И только тогда направился в спальню. Там сладковато веяло мускусом, вокруг небрежно брошено белье. Альков с их огромной роскошной супружеской кроватью – полная противоположность суровому казарменному стилю жизни, которого жестко придерживались предки его жены, убежденные пуритане. Он прислушался: Гарриет тихонько посапывает, и он скользнул к ней в постель. Горевший в женином будуаре светильник выхватил из сумрака ее скулы, ее манящие губы. До чего же она хороша, его Гарриет. До головокружения хороша. С чего он взял, что ее дочь будет менее красива? Даже во сне Гарриет выглядит бесстрастной; стало быть, Декстер должен разбудить ее страсть. Этим он и занимается еще с той поры, когда ей было всего шестнадцать лет: он тогда развозил клиентам спиртное и упросил ее ездить вместе с ним, а вечерами прерывал свой бизнес, чтобы в лунную ночь где-нибудь на тыквенном поле на Лонг-Айленде всласть потрахать Гарриет, задрав ей на голову красивое девичье платье, осыпанное палой листвой. А тут к ночи в нем накопился немалый заряд раздражения, оно требовало выхода, точно скаковая лошадь, подрагивающая от нетерпения у стартовой калитки. Пора действовать? Он всегда готов. Гарриет даже не успела проснуться, а он уже был в ней.

– Доброе утро, милый, – хрипловато пробормотала она; в молодости она стеснялась своего голоса, но с возрастом он стал ей даже нравиться. – Не самый вежливый способ будить человека.

– Ночь выдалась долгая, – отозвался Декстер.

Наутро, перед мессой, новый священник отвел Декстера в сторонку – поговорить о колоколе. Как на грех, в нем обнаружилась “невидимая трещинка”. Мало того, что звук уже не тот, что прежде, – рано или поздно колокол может развалиться, упасть с колокольни и, упаси Боже, придавить кого-нибудь из прихожан. Клир всегда полагал, что Декстер охотней других откликается на нужды церкви, ведь сам он живет припеваючи благодаря греховным занятиям. Он уже занимался алтарной плитой, на которой обнаружился скол, новыми одеяниями для мальчиков-хористов, а теперь – еще и колокол. По мнению Декстера, звук у него что надо. Собственно, сам он ничуть не возражал бы, если бы церковники звонили в него пореже.

– Удивительное дело, святой отец, – сказал он, когда они вышли из церкви Святой Маргариты, а если попросту – Святой Мэгги, и остановились неподалеку в пушистых кустах. – Церкви-то еще и двадцати пяти лет нет.

– Во время Депрессии мы никаких ремонтных работ не проводили, – вполголоса проронил священник.

– Не совсем так. Ваш предшественник, отец Бертоли, выпросил у меня денег на ризы и на потир, не говоря уж о гобеленах, что висят в апсиде – с изображением станций на крестном пути.

– Только вашей щедростью и держимся, – не поднимая глаз, нараспев произнес священник.

В безжалостном свете дня Декстер вгляделся в лицо собеседника: человек еще молодой, но под глазами мешки, румянец рдяной, не по сезону: небось, пьет по-черному. Среди церковников-итальяшек этот грех встречается реже, чем у ирландских пастырей, но не сказать, что таких вовсе нет, особенно среди тех, кто дал обет безбрачия. Декстер смолоду уразумел, что человеком движут страсти, на этом он и строил свое благополучие. Видя, как иерархи римско-католической церкви с маниакальным упорством требуют, чтобы священники отказались от удовлетворения главнейшего, заложенного природой инстинкта, он лишь укоризненно качал головой. Бертоли стал играть на бегах. Декстер дважды столкнулся с ним в Белмонте и раз в Саратоге – во время его “отступлений от веры”. Его перевели в город, где нет ипподрома, а на его место прислали другого пастыря, отчаянного пьяницу, и теперь он требует поставлять ему более качественные чернила: мол, при его скудном жалованье они ему не по карману. Кто бросит в него камень?

Декстер и не думал слушать проповедь. Религию он ни в грош не ставит и числится прихожанином церкви Святой Маргариты только для того, чтобы его не перетягивали в епископальную церковь, к которой принадлежит родня жены. Якшаться с этими пуританами?! Боже упаси. Хочешь не хочешь, а изволь битый час сидеть в церкви; уж лучше провести это время в запятнанном кровью, провонявшем ладаном католическом соборе. Зато во время мессы можно тщательно обдумать предстоящие дела. Сегодня, к примеру, он размышлял, как ему быть с Хью Маки, погрязшим в долгах торговцем, который пытается шантажировать Хилза. Хилз, если его не злить, – добродушнейший малый, но сейчас даже он начинает яриться.