Фаворит и узник - читать онлайн книгу. Автор: Анатолий Терещенко cтр.№ 7

Уже работая в системе контрразведки, он много узнал о деятельности ВЧК во главе с Ф.Э. Дзержинским, операциях «Трест» и «Синдикат», о работе Вячеслава Рудольфовича Менжинского (1874–1934), Генриха Григорьевича Ягоды (1891–1938) и Николая Ивановича Ежова (1895–1940), канувших в Лету. Отошедшие в историю деятели органов госбезопасности воспринимались совсем не такими, какими они жили в его представлениях до прихода в НКВД.

О Генрихе Ягоде — Иегуде Енохе Гершевиче — Евгений узнал позже, что после смерти Дзержинского и больного Менжинского он фактически руководил ОГПУ, НКВД и ГУГБ НКВД СССР, беспощадно подавлял крестьянские восстания, руководил почти «бесполезным», по понятиям либералов в смысле рабского труда, но поглотившим многие тысячи зэковских жизней строительством Беломорско-Балтийского канала им. Сталина. На последнем шлюзе этого канала была воздвигнута 30-метровая пятиконечная звезда с огромным бронзовым бюстом Ягоды внутри.

Канал был построен на пути, который использовался русскими деловыми людьми в течение нескольких веков. Здесь проходил большак паломников, совершавших хождения к православным святыням на Соловках.

Царское правительство несколько раз планировало приступить к прокладке этого канала в 1835, 1857 и 1900 годах, но отказалось из-за слишком большой стоимости работ. В Советском Союзе к идее Беломорско-Балтийского канала вернулись в 1930 году. В течение 20 месяцев шла на удивление интенсивная стройка этой водной артерии. И уже в августе 1933 года состоялось торжественное открытие 227-километрового канала глубиной 5 метров с 19 шлюзами. Для сравнения: Суэцкий канал длиной 160 километров строился 10 лет, а Панамский канал протяженностью 80 километров — 28 лет. Число заключенных, работающих на строительстве Беломорканала, было от 130 до 280 тысяч. Их участие властями подавалось как перевоспитание преступников через труд.

Идея использования труда осужденных философски разработана Львом Давыдовичем Троцким (1879–1940) и вначале была отвергнута ВКП(б), но затем активно применялась с мизерными выплатами, которые выдавались при освобождении.

В 30-е годы Ягода еще теснее сблизился с вернувшимся в СССР из-за границы Максимом Горьким, став другом его семьи и любовником Надежды Пешковой — «Тимоши», жены сына Горького, Максима. Он участвовал в организации судов по сомнительным делам об убийстве Кирова, «Кремлевском заговоре», в устроении процесса против Зиновьева и Каменева. В сентябре 1936 года Ягода был снят с поста наркома внутренних дел, который занял «герой» Большого террора Николай Ежов.

15 марта 1938 года Ягода, обвиненный в связях с Троцким, Бухариным и Рыковым, был расстрелян.

Новый нарком внутренних дел Н.И. Ежов привел с собой на Лубянку из ЦК партии около 300 партийцев, которые в один день стали сотрудниками чекистских органов. Для борьбы с троцкистами, «окопавшимися за рубежами», он создал из них, подчиняющие лично ему специальные подвижные группы, которые направлялись с фальшивыми иностранными паспортами за границу для ликвидации троцкистов и выполнения других тайных поручений Кремля.

Со временем Евгений Петрович, руководя подразделениями внешней разведки СССР, поймет, что таким образом власть расправлялась со старой гвардией отечественных разведчиков, в том числе и нелегалов, которые боялись возвращаться в атмосферу ежовского беспредела. Многих возвратившихся ждала опала, а нередко и казнь.

С Ежовым Питовранов не работал, хотя при нем был взят на службу в органы госбезопасности и много негативного наслышался в период руководства НКВД Лаврентием Берией. Еще учась в МИИТе, он познакомился со стихотворением народного поэта Казахстана Джамбула Джабаева «Песнь о батыре Ежове», в котором были такие строчки:

Только спустя несколько лет Евгений Петрович понял, сколько этот пахарь партийно-карательной нивы загнал в землю своих соотечественников. Масштабы его репрессий были таковы, что даже напугали самого Сталина. Ежов сыграл большую роль в политическом и физическом уничтожении так называемой «ленинской гвардии», принципиально противостоящей в некоторых экономических и политических вопросах Сталину. В своем рабочем столе «зоркоглазый и умный нарком» Ежов хранил пули, которыми были расстреляны Зиновьев, Каменев, Крыленко и другие.

Однако первый толчок Большому террору дал совсем не Ежов, а секретарь Западно-Сибирского крайкома партии, «ленинский гвардеец» Роберт Эйхе. Выступая на пленуме ЦК ВКП(б) в июне 1937 года, он сообщил о существовании некой «подпольной повстанческой организации кулаков», действия которой направлены на свержение советской власти. Эйхе потребовал немедленного принятия чрезвычайных мер и особых полномочий для так называемых «троек», в состав которых входили первые секретари, прокуроры и начальники НКВД города, области или края. К его требованиям присоединились и другие «партийные боссы», заговорившие на партийном форуме о сотнях тысяч «врагов народа». И уже через месяц, 30 июля 1937 года, нарком внутренних дел СССР Николай Ежов подписал секретный приказ № 00447 «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов». С этого приказа, в котором указывались семь категорий граждан, подлежащих аресту и в большей части расстрелу, начался Большой террор со «скорострельным правосудием».

Дошло до того, что некоторых высоких руководителей в политике, армии и госбезопасности сначала расстреливали, а потом оформляли приговор трибунала.

Кроме того, репрессируемых делили на две категории. К первой относились «наиболее враждебные». Они подлежали немедленному аресту и по рассмотрении их дел на тройках — расстрелу. Ко второй категории относились все остальные, «менее активные, но все же враждебные элементы». Они подлежали аресту и заключению в лагеря на срок от 8 до 10 лет. «Шлюз» для репрессий был открыт. Начались соревнования. Тот же Эйхе заявил о желании только расстрелять 10 800 жителей Западно-Сибирского края.

В этом рвении ему почти не уступал секретарь Московского городского и областного комитета ВКП(б) Никита Хрущев. Он потребовал приговорить к расстрелу либо высылке 41 305 «бывших кулаков». Этот «борец со сталинским террором» на всех партийных пленумах и других элитных посиделках того времени громогласно вещал:

«Нужно уничтожить этих негодяев. Уничтожая одного, двух, десятой, мы делаем дело миллионов. Поэтому нужно, чтобы не дрогнула руна, нужно переступить через трупы врагов на благо народа».

Итак, он предлагал на благо народа какую-то часть его лишить жизни, а потом спокойно переступить через трупы внутренних оппозиционеров, конечно же, «врагов народа». А ведь в это время вместе с этим же народом он пел: «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью…». Но в той «сказке», которую предлагал розовощекий партократ, «быль» появилась вместе с чудовищной обманкой — обвинениями многих истинных патриотов, сотрудников органов государственной безопасности, участников Великой Отечественной войны в нарушениях социалистической законности. Сотни отсидели в тюрьмах от 5 до 15 лет. Десятки были расстреляны: Лаврентий Берия, Виктор Абакумов, Всеволод Меркулов, Богдан Кабулов, Сергей Гоглидзе, Павел Мешик, Владимир Деканозов, Лев Влодзимирский и другие.