Онтологически человек - читать онлайн книгу. Автор: Марина Аницкая cтр.№ 9

Нимуэ бросила взгляд в окно. За окном качалась рябина. Рябина тоже была серая. Из чего следовало что, раз серой рябины не бывает, все дело в сместившемся восприятии. Фактически ничего не изменилось. Просто цвета, звуки, запахи утратили прежний смысл.

Нимуэ сделала стену прозрачной и вырастила стол вдоль всей стены. На столе она разложила ватман, и разграфила его на столбцы — цвет, запах, чувство, смысл. Раньше эти параметры были связаны. Если она постарается, то сможет восстановить, как именно. Когда она это сделает — она освоит пять обычных измерений. Когда она освоит пять привычных измерений — она сможет двинуться дальше.

Она пододвинула к себе краски и опустила в воду кисть.

Прошел Йоль.

Прошел Имболк.

Прошла Остара.

Прошел Бельтайн.

Прошел Лит.

Прошел Лугнассад.

Прошел Мабон.

Пол был серый. Потолок был серый. Стены были серые. За окном качалась рябина. Серые птицы клевали с серых гроздьев серые ягоды.

Нимуэ вздохнула. С другой стороны дома росла черемуха. Черемуха нравилась ей гораздо больше. Ягоды у черемухи были черные. Глядя на них, можно было представить, что хотя бы какого-то результата она достигла.

Хотя она только начала. Даже года не прошло. Это не срок. Даже по человеческому счету.

(Что такое человек? Человек есть тот...)

Нимуэ выплеснула воду на пол, разбила чашку о край стола, выбрала осколок поострее и провела по руке. Из руки выступила жидкость. Жидкость была серая.

Она оставила отпечаток на листе и поднесла к нему комм. Комм выдал код цвета и серию картинок.

Картинки ничего не говорили. Нимуэ прочитала описания, описания ничего не говорили тоже.

Она посмотрела на руку еще раз. Тело сообщало о повреждении. Нимуэ прикусила губу и вписала в таблицу — «Дискомфорт. Повреждение. Что-то не так».

Все не так.

Никакие подобные приемы не помогали.

Ничего, помогут.

Дверь с шорохом скользнула в сторону. Нимуэ обернулась.

На пороге возник Мирддин.

Он стоял на фоне светлой стены, и значения цветов растекались от него, как если бы кто-то швырнул в стену банку с краской.

Кобальтовый синий.

Ей пришлось опереться о край стола. Взгляд скользнул вниз. Стол был бежевый, ватман был белый, пятно на ватмане было алое, жидкость называлась кровь. Кровь; страсть; боль; гнев; жажда жизни; энергия; привкус соли и металла.

— Стой так! — выпалила Нимуэ.

Будто какая-то внутренняя дверь сорвалась с петель; поток вздрогнул и прорвал плотину. Факты не изменились, изменилось что-то в соединяющей их ткани. Что-то, дающее возможность связать их воедино.

Она боялась, что оно исчезнет опять.

— Что ты делаешь? — спросил Мирддин, едва шевеля губами.

— Мне нужно в Аннуин. Сквозь тебя его видно. Побудь... так. Пожалуйста, — голос у нее сорвался.

Мирддин кивнул.

Нимуэ склонилась над листами, лихорадочно стараясь записать все.

Кармин, крик, истерика, ярость.

Кобальт, воля, отстраненность, стремление.

Багрец, отчаянье, одержимость, безумие.

Старательно разграфленный по оттенкам ватман шуршал и путался, сворачиваясь рулонами. Можно было идти последовательно по спектру, но Нимуэ боялась, что не успеет.

Бирюза, бриз, простор, ясность.

Изумруд, изумление, погружение, растворение.

Нефрит, недеяние, покой, забвение.

Мирддин стоял, не шевелясь, без всякого выражения на лице, еще больше похожий на витраж, чем когда-либо, только зрачки у него ходили вверх-вниз и вправо-влево, когда он оглядывал комнату.

— Есть способ проще, — вдруг сказал он.

Нимуэ подняла голову.

— Какой? Я даже облик не могу сменить.

Мирддин хрустнул пальцами.

— Я могу вывести тебя. Как в прошлый раз.

Ей все-таки пришлось сесть. Перед глазами поплыло алое, золотое и черное.

— Нимуэ.

Она зажмурилась и мотнула головой.

— Нимье. Нинева. Посмотри на меня, — с нажимом произнес Мирддин. — Есть вещи, которых я не хочу знать. Я не хочу с этим знанием жить.

Нимуэ открыла глаза и увидела, что он держит перед ее лицом осколок. Осколок был белый, фарфоровый, по сколу заляпанный красным, и красное уже потемнело и стало из алого бурым. Нимуэ ощутила, как кровь приливает к щекам.

— Зачем ты здесь? — сказала она, чтоб хоть что-нибудь сказать.

На стол легла пуговица. Круглая пластиковая пуговица с четырьмя дырочками веселенького зеленого цвета, с едва заметной сеткой царапин, будто кто-то долго таскал ее в кармане с прочей металлической мелочью.

— Я ухожу в Срединные земли. Не хочу оставлять незавершенного.

Голос двоился; не так, как эхо, а так, как при переводе. Будто за его спиной ревет океан, а Мирддин, вольно или невольно, дублирует привычной речью то, о чем шумят волны по ту сторону одиннадцати измерений.

Пена девятого вала; предвечное Божье слово...

Наверное, следовало отказаться. Но сил отказаться у нее не было.

Нимуэ убрала волосы с лица и выпрямилась.

— Хорошо. Когда?

— Сейчас.

Глаза у него были серые, почти прозрачные. Там, где-то там, за глазными яблоками, внутри была вселенная и путь во вселенную. С пустынными берегами, морями, дорогами, городами, дикими травами, белыми силуэтами чаек, дремучими лесами, кронами, упирающимися в небо, пляшущими созвездиями...

Ничто из этого ей не принадлежало, но смотреть, смотреть было можно, и она смотрела.

Они встали посреди комнаты. За стеклом вышло солнце, высветив на полу просвечивающий сквозь белую краску рисунок волокон на древесине. Они заняли стойку — три пальца у виска, симметрично. Вышло не с первой попытки; наверное, дело было в отсутствии практики. Или в том, чем это кончилось в прошлый раз. Никак не удавалось синхронизировать сердцебиение. Раньше это давалось как-то проще.

В конце концов Мирддин неловко прижал ее к себе одной рукой; он был сильно выше, Нимуэ отвернула голову вбок. Совсем рядом, под щекой, стучало быстро и ровно; так бывает, если стоять на мосту и смотреть, как несется внизу поезд между зеленых холмов, параллельно реке, и всегда есть такой момент, когда цепочка вагонов растянута от горизонта до горизонта, и они мчатся, не останавливаясь, и кажется, что у поезда нет ни конца, ни начала, он просто оборачивает планету и мчится, мчится, мчится.

Какая-то чужая эмоция проходила мимо, совсем рядом. У Нимуэ не было для нее названия.