Корона и плаха - читать онлайн книгу. Автор: Александр Бушков cтр.№ 16

Так оно вскоре и оказалось… Интересно, что доктор Лэм, явно пытавшийся покрепче привязать к себе покровителя, долго и старательно впаривал Бекингему, будто по воле звезд их судьбы таинственным образом связаны и вскоре после смерти одного умрет и другой. Как к предсказаниям ни относись, но так и вышло. Бекингема – тут Дюма точен – заколол кинжалом морской офицер Джон Фельтон, разве что не действующий, как у Дюма, а отставной. И никакой коварной Миледи и близко не было. У Фельтона вообще-то были и личные причины – герцог его обошел очередным чином и вытолкнул в отставку, не заплатив причитавшегося жалованья. Но главную роль играли все же причины идейные: Фельтон был пуританином, а пуритане герцога ненавидели особенно, справедливо считая несчастьем для Англии. В том, что Фельтоном двигала в первую очередь идея, убеждает его поведение: в поднявшейся многолюдной сумятице он мог без труда скрыться, но он вышел вперед и заявил: да, это я убил чуму и холеру двуногую!

Король, подозревая, что за Фельтоном кроется большой заговор, приказал его пытать, чтобы выведать имена сообщников. Тут показал зубы Суд Королевской Скамьи: не только это запретил, но и приказал уничтожить вообще все орудия пыток. Поделать с ним король ничего не мог.

Фельтон стал прямо-таки национальным героем. По всем английским тавернам пили за его здоровье – не только простой народ, но и студенты Оксфорда. Поэты сочиняли в его честь оды и хвалебные гимны. Когда Фельтона везли под конвоем из Портсмута, где он убил Бекингема, в Лондон, приветствовать его сбегались толпы народа. Помилуй король Фельтона, он заслужил бы народную любовь, которая ему впоследствии ох как пригодилась бы. Не помиловал. Фельтона судили – правда, не как заговорщика, а как убийцу, – но все равно приговорили к отсечению головы. В глазах англичан, особенно пуритан, он стал мучеником, пострадавшим за народ.

А Карл Первый семимильными шагами двигался к гибели…

Англичане своего короля еще в бытность его принцем прозвали Малютка Карл – он и в самом деле был невелик ростом, всего-то 150 см. Однако прозвище в полной мере относится не только к его росту, но и к его делам.

Внешнюю политику он вел как-то… даже слова верного не подберешь. Почти что и не вел по-настоящему. Вся его внешняя политика, по сути, свелась к двум – недолгим, правда – военным кампаниям против Испании и Франции. Да к шотландским делам, опять-таки неудачным, о которых будет рассказано ниже.

А вся политика внутренняя свелась к сбору старых налогов и введению новых. Вот это – единственное занятие, в которое Карл вложил немало энергии, достойной лучшего применения, и проявил нешуточную изобретательность.

По сложившейся практике новые налоги вступали в силу лишь после одобрения их парламентом. Того же Карл ждал и от парламента созыва 1628 г. Однако Палата общин форменным образом взбунтовалась. И приняла три новых закона. Первым «врагами королевства» объявлялись те, кто попытался бы ввести в английской церкви элементы католического богослужения. (Палата общин состояла в основном из пуритан, а они были встревожены слухами, что король под влиянием супруги-католички собирается сблизить англиканскую церковь с католической.) Второй зачислял во враги королевства всех, кто давал королю совет вводить новые налоги и пошлины в обход парламента. Третий: любой, кто соглашался платить неутвержденные парламентом налоги и пошлины, становился «предателем английских свобод» (вот тут и вспомнили о Великой хартии вольностей, отыскав ее с превеликим трудом где-то в дальнем пыльном углу, куда еще не добрались архивные мыши и стрескать не успели).

Первый закон Карла не особенно и задевал, он нисколько не собирался что-то менять в англиканской церкви. А вот два других рассердили не на шутку – полностью шли вразрез с его замыслами. В марте 1629 г. Карл парламент распустил и не созывал новый одиннадцать лет.

Оставшись без парламентского надзора, он и развернулся по полной. Нужно уточнить, что роспуск парламента поддерживала часть крупного дворянства, а вот простонародье бежало в Америку, уже за свой счет, на собственный страх и риск…

Карл ввел новые налоги о таможенных сборах – теперь пошлину брали в зависимости от водоизмещения корабля и веса груза, причем не только с иностранцев, но и с английских судовладельцев. Вновь ввели отмененный парламентом в последние годы правления Иакова «корабельный» налог – не только с «сухопутных» графств, но и с дворянства. Вновь были введены монополии, тоже отмененные в свое время парламентом, – и значительно расширены. Теперь появились монополии не только на вино, но и на мыло, на соль, на почти все предметы домашнего обихода вроде посуды и ложек-вилок. Причем полагалось не только отдавать крупную сумму за патент на ту или иную монополию, но и ежегодно платить налог с прибыли. По всей стране разъезжали королевские комиссары, уговаривая народ «добровольно» дать взаймы королю. Карл вновь сделал запретными королевские леса, а под шумок отобрал некоторые у их законных владельцев.

Втихомолку – можно сказать, из-под полы – люди короля по его поручению торговали дворянскими титулами и государственными должностями. Карл по примеру отца пошел еще дальше. Новых дворянских титулов он не изобретал, но придумал кое-что другое, опять-таки уникальное в английской и вообще в европейской истории. Людей стали делать дворянами насильно. Высмотрев богача из «простых», король возводил его в рыцарское достоинство, за что новоявленный сэр должен был заплатить солидную сумму. А для тех, кто отказывался от этакой чести, нежданно-негаданно свалившейся на голову, ввели крупные денежные штрафы.

Снова заработал старый закон, запрещавший строить в Лондоне новые дома. Вообще-то его поддерживали многие незаинтересованные люди: население столицы при Карле достигло 200 000 человек, сгрудившихся на небольшой территории. Отсюда – грязь, антисанитария, болезни, рост преступности. Вот только для короля это стало еще одним способом зарабатывать деньги. К самовольным застройщикам – а их было немало – являлись люди короля и ставили вопрос ребром: или деньги на бочку, или дом снесут подчистую. И платили. И сносили…

Ну и по мелочам: Карл опять-таки пользовался доходами с имений дворянских и просто богатых сирот, чьим опекуном считался. При продаже земель уполномоченные короля по его приказу безбожно задирали цены. Налоги либо собирали с помощью солдат, либо передавали их сбор откупщикам, опять-таки использовавшим военную силу на широкую ногу.

И все же со сбором денег обстояло плоховато. Особенно крепко протестовали против «добровольных» займов – не бунтовали, а просто-напросто отказывались платить. В Корнуолле, когда туда нагрянули королевские комиссары и стали агитировать за займ, многие отказались выкладывать денежки. Поделать с ними ничего было нельзя – власти все же не могли перевернуть крестьян вверх ногами и вытрясать деньги из карманов, как когда-то Лиса Алиса и Кот Базилио поступили с Буратино. Один из земледельцев, грамотный и определенно зажиточный, оставил об этом воспоминания: «Одних склонили к этому громкими словами и угрозами, других убеждениями. У меня тоже чуть было не выманили денег, но, зная, с кем имеешь дело, я во время разговора с ними крепко держал руки в карманах».