Степанида и 7 женихов - читать онлайн книгу. Автор: Наташа Шкот cтр.№ 46

Гораздый — хороший, нужный;

Бражничать — пить, спиваться;

Зиждется — строится;

Палитурка — обложка,

Пришлый — тот, кто пришел;

Чуждый — чужой

«Не за свое дело не берись, а за своим делом не ленись»

Степанида открыла глаза в Доме. Убрала ладонь с Письмовника, закрыла его и только тогда выдохнула.

— Хозяюшка, — раздалось тихое у уха, — ну, как тама?

— Х-хорошо, кажется. Бабушку видела, Евдотью Ильиничну. Лукерья, а остались какие-то фотографии? Интересно поглядеть, она или нет?

— Как не быть? Дед в сундук убрал, душу они ему бередили. В самом низе, под рубахами.

Степка сбегала в опочивальню, разворошила сундук и нашла стопку фотографий, в бумагу замотанных. Старые, с потрепанными краями, в коричневых пятнах, они хранили в себе частичку чьей-то любви и потери.

Степанида бережно разглядывала снимки и грустно улыбалась. С одного из них на нее глядела та самая Евдотья Ильинична, только лет на десять старше. Раздобревшая, пышная, но тем не менее, очень красивая. Ее добрая, ласковая улыбка была такой же, как запомнила Степанида. Косы, рыжими распущенными волнами свисали почти до пола. В руках женщина держала вышивку, словно ее оторвали от занятия в момент съемки. Эта фотография была сама потрепанная и измятая, видно дед часто ее разглядывал или даже, носил при себе.

Там же нашлась свадебная фотография, где молодая, тощая Евдотья, стояла за руку с усатым, высоким мужчиной, в котором Степка с трудом узнала деда. Дед одет в солдатскую форму, а бабушка в простенькое светлое платье, неопределенного цвета. Но, несмотря на бедность нарядов, лица у обоих были до того счастливые, что у Степки в глазах запекло.

— Ох-ох-хо, была любовь, да вся сгинула, — печально охнула под ухом охоронница и Степанида не сдержалась. Заревела, слезы по щекам размазывая. Стало жаль их, деда с бабкой, любивших друг дружку столько лет и по воле несчастного случая, разлученных.

— Л-лукерья, она с-сказала, всю в-войну его ж-ждала…

— Правда истинная, — подтвердила Лукерья.

— А у н-нее, что, н-не было в-великолепной с-семерки?

— Жёнихов, что ль? Как не бывать? Усе семеро!

— И ч-что, как ба-бушка в-выдержала? К-как выбрала? — всхлипывала Степка.

— Так, а чаво, она девицей была, не то, что… — и прикусила язык.

— Не то, что я? Да? Ты это хотела сказать? — взвилась женщина. Слезы тут же прекратились.

— Ой-ой-ой, обидки. Ты вопрошала, я ответ держала! Коли молодка честная, страстюшки не хлебнувшая ишо, то ей пустяшнее снесть поверку.

— Честная, а я брехуха, по-твоему? — обиделась Степанида, фотографии на место сложила и вернулась в кухню.

— Не серчай, хозяюшка, — более ласковым голоском защебетала охоронница, сообразив, что ляпнула лишнее, — нетронутым девицам взаправду, не свербит.

— Блин! Лукерья, уж лучше молчи!

— Язва, она, — подал голос Егорыч, — завсегдась такая.

— Потатуй! — крикнула Лукерья.

— Ори-ори, аки непраздная!

— Королобый!

— …

— Баламошка!

— …

— Ерпыль!

— Тьфу! Уймись, беснАя! — разозлился Егорыч и с потолка пыль посыпалась. Пришлось Степке вмешаться.

— Народ! Мне работать надо!

— Усё-усё! — тут же затихли охоронники.

Сосредоточилась Слагалица, руки на клавиатуру возложила, зажмурилась. Отрешилась от всего, представив вновь Зойку. Девушка воскресла в памяти худая, с грустными-грустным глазами. Права была бабушка Евдотья, когда говорила, что женские беды ближе. Заныло сердце от переживаний, словно от своих собственных, глаза слезами наполнись, едва сдержалась. Тяжко Зойке, беременная, напуганная, без поддержки.

Петя в памяти возник серьезный, нахохленный. А следом за ним «нарисовался» Грозный. Сейчас он был мрачнее, чем в прошлый раз, глаза молнии метали. Поежилась Степка, да делать нечего, придется «убеждать».

Голова закружилась, когда попыталась представить себе, что она — олигарх. Сглотнула вязкую слюну от внезапно начавшейся тошноты. Со Степкой часто такое от волнения случалось. Вроде глупость какая, представить тебя на месте кого-то, но не тот случай. Страшно стало Степаниде, что в голове Грозного увидит страшные тайны, например, с преступной деятельностью связанные. Не зря же Петя так боялся шефа!

Получилось не сразу. Пришлось несколько раз прерваться, то водички студеной испить, то на крылечке постоять, воздухом подышать. А затем, само самой сложилось как — то.

Сперва ощутила Степанида тревогу постороннюю, не свою. В груди сжало. Попыталась женщина определить, на что это чувство похоже, от чего оно, чем вызвано? Вроде не хватает в душе твоей куска, охота с места сорваться, бежать, искать его. Стремление к мечте, желание достичь невероятного, сделать хоть что-то! Нешуточный мандраж, от которого Степанида еще больше напряглась. Вихрь чужих эмоций так и зашкаливал. «Сейчас. Позвонить. Поехать. Увидеть ее глаза, голос услышать…» И вот тут снизошло озарение, что Грозный о ней страдает!

Опешила женщина, да потонула в чужих чувствах к себе драгоценной, с трудом на поверхность выплыв. Не каждой выпадет счастье узреть сокровенное мужчины, уделявшему тебе знаки внимания. Это оказалось не так и приятно, как могло бы показаться. Сродни случайному прочтению чужого письма, из которого узнал тайну, а знать ее не следовало.

Озадачилась Степанида, а это-то здесь к чему? Ей другие его чувства нужны, дочки касающиеся. Напряглась, переключилась, «выискивая» думы о детях. Странно, но ничего не обнаружила. Обычные мысли счастливого родителя, радость, что хорошо учатся, воспоминания, как вместе провели выходные. Все на позитиве.

Маялась долго, пока не выдохлась. Глаза открыла, вспотевшим лбом в столешницу уперлась. Обидно стало, что провалила первое дело.

— Чаво, хозяюшка? — подала голос Лукерья, — не удалось?

— Нет…

— Не печалься. Обучишься.

— Отложу пока. А вечером еще раз попробую, — поднялась на ноги, размялась и вдруг идея пришла, — Лукерья, а у нас в соседях одиноких нет? Может я на них потренируюсь?

— Имеется один, — засмеялась охоронница, — жёних твой, аккурат одинак.

— Неее, он не подойдет, спасибо! А еще кто?

— Так, чаво искать-то? Подполом души страждущие, бери какУ хошь!

— Это те, кто меня душили? — удивилась.

— Они самые. Да не боись ты, плохого не сотворят, напужать только и горазды. А им, ой как, содействие твое надобно. Раз сами сюда угодили, знать особо страждущие!