Беспокойные - читать онлайн книгу. Автор: Лиза Ко cтр.№ 20

Питер подарил ему маленькие наушники-капельки и записал пару дисков. Кэй отдала свой старый дискман и пачку батареек. Деминь предпочитал старые наушники Питера, потому что они надежнее отгораживали от мира. В паре с саундтреком безликие улицы и огромные деревья становились смехотворными, а сам он – экшен-героем, а не брошенным мальчиком, и планета Риджборо взрывалась. Платиновые цветы морфировали в скачущие линии и танцующие треугольники, электрически-синие барабаны перемежали шоколадные басы, приправленные липкой оранжевой гитарой, бирюзовым вокалом, взбитым в густую маслянистую глазурь. Он слушал и переслушивал, слушал и переслушивал. Шагая по Оук-стрит, он закрывал глаза и представлял, что он в городе с матерью. Она была похожа на него, он – на нее, они – на всех остальных, кого видели на улицах и в поездах. В городе он был просто еще одним ребенком. Он даже не подозревал, как это изматывает – бросаться в глаза.

На следующий день он вернулся домой, думая, что там, как обычно, никого не будет, но, открыв дверь, услышал голоса. Перед телевизором в гостиной сидела Кэй, макала яблочные дольки в банку арахисового масла. По телевизору шла мыльная опера – женщина бранила девушку перед окном, выходившим на пляж.

– Телевизор препятствует умственному развитию, – сказал Деминь. Это он подцепил от Питера и Кэй.

– Хоть кто-то меня слушает. Я сегодня не выдержала и сбежала пораньше. Только никому не говори. – Кэй похлопала по дивану. – Сейчас узнают, что они замужем за одним и тем же человеком. Посмотри со мной. Поешь яблоко с арахисовым маслом. Вместе замедлим умственное развитие и побудем безмозглыми идиотами.

Деминь пристроился рядом, наслаждаясь шумом. Лихие клавишные в рекламе чистящих средств омывали его радужными волнами. Диван был клетчатым, лесного зеленого цвета, его подушки – гладкими и блестящими.

– Как в школе?

– Хорошо.

– Хочу поговорить с миссис Лампкин, чтобы тебя подтянули по математике. Давай после ужина вместе сделаем твою домашнюю работу.

– Ненавижу математику, – сказал Деминь.

– Она не такая уж сложная. Я знаю, что ты можешь справиться. Надо просто перешагнуть мысленный барьер, который говорит: «Ненавижу математику. У меня ничего не получится».

– Но я ее ненавижу и у меня ничего не получается.

Кэй просунула в банку яблоко, соскребая арахисовое масло с пластмассовых стенок.

– Моя мама верила, что девочкам математика не дается от природы. И вообще учеба. Она до сих пор не понимает, чем я занимаюсь. А отец меня поддерживал, но все думали, что это твой дядя Гэри поступит в колледж и найдет уважаемую работу – в бухгалтерии или фармацевтике. Но Гэри и школу с грехом пополам закончил. Теперь трудится в «Хоум Депо» под Сиракузами. В этом городе я выросла – еще съездим туда на День благодарения. Он разводился два раза.

– А что такое «Хоум Депо»?

– Большой магазин, где продают инструменты и доски. – Она хрустнула яблоком. – Родители давили на Гэри. На нас обоих. Знаешь, и на отца твоего в детстве давили его родители. С самого раннего возраста. Его отец был уважаемым адвокатом, который хотел передать свое дело наследнику. А твой отец хотел больше путешествовать, повидать мир. Он получил стипендию в Университете Беркли, в Калифорнии. Но родители его не пустили. Сказали, что он должен поступить в Дартмут, потому что там учился его отец. И бунтом Питера было уйти в науку, а не в право. Твой дед его за это так и не простил. – Кэй скрестила ноги по-другому – правая поверх левой. – В общем, наверно, я хочу сказать, что это может быть внутренней проблемой. То есть тебе когда-то сказали, что тебе не дается математика или даже что тебе вообще не дается учеба. Так что надо сказать себе: «Слушай внимательно, это неправда».

Деминь зачерпнул арахисовое масло указательным пальцем. Мыльная опера сменилась рекламой с яркой извилистой музыкой: два ребенка с родителями бежали к замку, пока рядом с ними скакали большие животные и взрослые в костюмах ростовых кукол. Появилась надпись «Дисней-Уорлд – волшебное королевство. Орландо, Флорида».

Арахисовое масло повисло на пальце, пока он таращился на экран. Мать хотела свозить его в «Дисней-Уорлд».

– Хочешь туда? – спросила Кэй.

Может, она прямо сейчас смотрит на замок, вместе с Томми.

– Нет, – сказал он. – Это фигня.

– Ну и слава богу.

К октябрю Деминь был на полсантиметра выше, чем в августе, согласно отметкам, которые Кэй оставляла карандашом на стене столовой. Когда он смотрелся в зеркало, его подбородок казался более волевым, брови – пушистее. Он не знал, можно ли еще в его лице узнать мамино. Не осталось никаких фотографий, никаких свидетельств.

Мать Роланда, мисс Лизио, тоже работала в Карлоу, в отделе кадров – Деминя постоянно сбивало с толку это выражение. Она оставляла для них с Роландом печенье из магазина «Фуд Лайон» и бутылки с соком. Дома у Роланда они могли смотреть триста кабельных каналов, но вместо этого играли в GTA 2.

Когда Деминь показал Роланду свой дискман и поставил ему Хендрикса, GTA тут же было забыто. Целый месяц они по воскресеньям слушали кассеты из обувной коробки, которую оставил покойный Роланд Фуэнтес-старший. В комнате Роланда они перематывали жизнь его отца на старом кассетнике, спорили, что лучше: петь или играть на гитаре, Оззи в одиночку или с Sabbath (Деминь, приверженец классики, обеими руками был за Black Sabbath). Когда Роланд родился, его маме с папой было по двадцать лет, – они встретились в колледже, переезжали в округ Колумбия и в Монреаль, пока их как-то не занесло в Риджборо, – и Роланд с Деминем слушали записи Адама Анта, Ramones, Clash, AC/DC, Ван Халена, Pixies, New Order, Jane’s Addiction. Оттуда всего несколько часов поисков в интернете до похожих групп. Каждая песня становилась открытием; у них не было никакой подготовки в музыке и к музыке.

– Какая зеленая, – сказал Деминь, когда они слушали микстейп, который мать Роланда записала для его отца еще до рождения Роланда, с коллажем из журнальных вырезок вместо обложки и подписью «Красивая жизнь».

– Ага, – сказал Роланд. – Вообще крутизна.

– Нет, зеленая. Здесь гитара цвета травы.

Не было времени, когда звук, цвет и чувства не переплетались, когда грязные напористые басы не пронизывали его насыщенным удовлетворением, когда оттенки некоторых переходящих друг в друга аккордов не распыляли перед глазами пастель, от которой казалось, будто он держит в пригоршне крошечную золотую птичку. Не только музыка, но и грохочущие поезда и грозы, случайные голоса, всеобщий шум. Перед ним появлялись краски и текстуры, скакали под ритм, или в голове мелькал цвет – инстинктивное ощущение тона, естественное, как дыхание. От конфетно-красного органа «Вурлитцер» его подташнивало, но ему было противно даже представить, что тот может быть какого-то другого цвета. Особенно жуткий джингл из рекламы салона подержанных автомобилей вызывал злющее столкновение зеленых оттенков, и было одно лето, когда он вообще не мог включить телевизор – так боялся, что его подстерегает этот джингл. Двустрочный припев, который он слышал из бумбокса на Фордем-роуд, в такой полноте воссоздавал плещущую синеву реки в Минцзяне, что песня мучила его годами, пока он не нашел ее и не заслушал до тошноты. Он узнает, как творить музыку, подбирать тона под оттенки и переводить обратно в мелодию. Самый чистый и беспомощный способ общения. Он создаст песни, которые передадут ровно то, что он хотел сказать, но при этом только он один их будет понимать. Весь мир услышит просто звук. Все его усилия вечно будут тщетны; этот дар будет принадлежать ему одному.