Я, ты и все, что между нами - читать онлайн книгу. Автор: Кэтрин Айзек cтр.№ 45

– Мне лучше вернуться.

Он кивнул и откинулся к стене, но я чувствовала, что его глаза задержались на мне, глубина его взгляда обнажала его собственные недозволенные мысли.

Я была мокрой насквозь и взъерошенной, но такой распаленной жаром желания, что мои щеки горели. Схватив айпад, я засунула его под свитер. А затем выбралась из дровяника и не решилась оглянуться, боясь того, что могло произойти, если я это сделаю.

Наташа открыла дверь коттеджа, когда увидела, что я приближаюсь:

– Ты попала под дождь? – в ужасе сказала она. – Я думала, ты останешься в замке, пока он не прекратится.

– Такой план был бы лучше, – пробормотала я, входя внутрь и отряхиваясь, как мокрый лабрадор.

– Ты забрала его? – робко спросил сидящий на диване Уильям, подняв на меня глаза.

– Да, забрала, – ответила я, посмотрев на него и сжав губы. – Мне нужно хорошенько его протереть и убедиться, что он благополучно пережил этот печальный опыт до того, как твои лапки снова до него доберутся. Но сначала я выберусь из этой мокрой одежды.

Я отправилась в спальню, бегло провела пальцем по айпаду для проверки, положила его на кровать и сняла с себя свитер. Моя кожа зудела от холода. У меня все еще кружилась голова от того, что произошло, когда я, схватив джинсы, футболку и полотенце, принялась вытирать волосы. Я уселась на кровать и снова взяла в руки планшет, включила его и зашла в браузер, чтобы проверить, как он работает. Но вместо того, чтобы открыть пустую страницу, он загрузил последнее, что я читала онлайн, очевидно, забыв очистить мою поисковую историю.

У меня перехватило дыхание, когда я перечитала набранные слова.

Это был один из самых частых моих запросов в «Гугле», и ради своего собственного душевного равновесия я не должна была больше читать об этом.

– О боже, – еле слышно сказала я, переходя по ссылке, чтобы напомнить себе, о чем конкретно написано в статье. Тошнота подкатила к горлу, когда я просматривала страницу – притупленное напоминание о единственной проблеме, которая доминировала тогда в моей жизни.

Паника схватила меня за горло, пока я читала. Вспотели подмышки. Уильям, должно быть, увидел это и все понял.

Ведь все, что я скрывала последние десять лет от него и всех, кого знаю, было прямо перед ним, написано черным по белому. Я бросила айпад, мое сердце колотилось в груди. Я кинулась к двери и приоткрыла ее, выглядывая из комнаты.

Мой сын сидел на диване, погрузившись в книгу и отправляя свободной рукой хрустящие жареные кусочки курицы себе в рот. Он усмехнулся чему-то прочитанному, когда перевернул страницу. Я заставила себя успокоиться.

Он не знал. Не мог знать.

Даже если он видел, что я читала, это вовсе не означало, что он сумел связать все точки воедино и увидеть картину, с которой мы столкнулись, когда моей маме диагностировали болезнь Хантингтона.

Я узнала о генетическом тесте сразу после ее диагноза, но в те дни я попыталась убедить себя, что лучше не знать. Большинство детей пациентов с этим заболеванием решают не знать, что неудивительно, если об этом задуматься.

Да, перспектива, что твой результат окажется отрицательным, конечно, заманчива. Ты освободишься от неумолимой, парализующей тревоги. Будешь свободно наслаждаться жизнью с долгим и здоровым будущим впереди. Но положительный результат – совсем другое дело. Ты не забудешь новость о том, что унаследовал этого монстра: еще до того, как появятся симптомы, это знание разрушит каждый проблеск счастья, который у тебя появится.

Некоторые люди прекрасно справляются с ситуацией, не зная, есть у них этот ген или нет. Они продолжают жить и надеяться на лучшее, готовясь к худшему. Но мне по прошествии времени стало сложно не знать. Я старалась. Я годами старалась.

Но мне никогда не удавалось засунуть это в глубины сознания: оно всегда было рядом – как шумный попутчик в поезде, чей голос я никак не могла заглушить.

И он стал только громче после того, как у меня начались первые после Адама отношения, даже несмотря на то, что они не были такими уж серьезными.

Я избегала близости с кем-либо в течение долгого времени. Но когда несколько лет назад встретила Тоби, он проявил настойчивость, в лучшем смысле этого слова. И он казался таким милым, непосредственным парнем, что этого было достаточно, чтобы убедить меня: в моем длительном мученичестве нет никакой нужды. Поэтому очень скоро я рассказала ему о маминой болезни и о том, что у меня есть пятидесятипроцентный шанс унаследовать дефектный ген.

Он был молодцом: поддерживал, сочувствовал и оставался бесконечным оптимистом. По крайней мере, поначалу. Проблема заключалась в том, что его чувства росли, и он стал намекать, что хотел бы обосноваться и завести семью.

Однажды мы пошли поужинать в небольшой итальянский ресторанчик в Дидсбери, и он излил душу:

– Я люблю тебя, Джесс. Я хочу прожить с тобой жизнь. Я вижу нас семьей… Ты, я и пара малышей.

– И Уильям, – заметила я.

– Да, конечно, и Уильям. – Его рука скользнула по столу к моей, и он сжал мои пальцы. – Но нам нужно знать наверняка, правда? Насчет болезни Хантингтона, я имею в виду.

Смысл был очевиден: я была претенденткой на звание его будущей жены и матери его детей. Но только если я сделаю генетический тест и вернусь с правильным результатом.

Я поняла, что проблема не только в том, что мои чувства к Тоби не были такими сильными, как его ко мне. Проблема была в том, что я была твердо убеждена: что бы и когда бы я ни решила насчет теста, это решение должно быть моим. И ничьим другим.