Камень Дуччо - читать онлайн книгу. Автор: Стефани Стори cтр.№ 96

– Прости, я очень виноват, – сказал Джовансимоне. – Прости меня за все. – В глазах его блестели неподдельные слезы. – Я больше никогда так не буду.

– Ну конечно будешь, и еще как, – ответил Микеланджело. – И я снова все тебе прощу.

Они обнялись.

– Signore e signori, – громко начал Пьеро Содерини. Передние ряды передали его слова дальше, и они поплыли по толпе, пока не достигли последних рядов на другой стороне площади. – Перед вами скульптор.

Содерини сделал знак Микеланджело, и тот ощутил, как гордость заполняет его существо. Ветерок развевал края скрывающего статую черного полога, и Микеланджело быстро зашептал молитву, благодаря Бога за то, что успел к открытию.

– Не соблаговолишь ли сказать несколько слов, прежде чем мы продолжим церемонию? – спросил Содерини.

Микеланджело помотал головой, не в силах вымолвить даже слово «нет».

– Такие церемонии удаются куда лучше, если раззадорить толпу хорошей речью, – прошептал Содерини ему в ухо. – Давай, скажи им что-нибудь такое, духоподъемное.

Микеланджело, глядя на море голов, привычно запустил руки в карманы туники, надеясь зарыться пальцами в успокоительный бархат мраморной пыли, но карманы оказались пустыми.

– Смелей, мой мальчик. Они ждут, – прошептал ему в другое ухо Лодовико.

Микеланджело хотелось, чтобы Давид уже был обнажен, а не запеленут в это покрывало. Тогда они бок о бок ринулись бы в бой. А пока он один-одинешенек, и Господь не торопится вложить в его голову ни красивых слов, ни торжественных речей.

Но он же скульптор, а не лицедей.

Точно так же как Давид – пастух, а не воин.

Правда, Давиду предстоит вступить в бой. «Но у него хотя бы есть его праща и камень», – угрюмо подумал Микеланджело.

По его хребту пробежал холодок.

И вдруг мысли повернули в неожиданное русло. А ведь свой камень есть у всех детей Божьих, даже если они не догадываются об этом. В самом деле: у красильщика шерсти и шелка – его проворные, хваткие пальцы, умеющие перебирать волокна быстрее, чем конкуренты; у фермера – его плодородная земля и крепкая лошадка, неутомимо таскающая плуг, а также любовь к труду на земле. У кого-то это курица, продолжающая исправно нести яйца, даже несмотря на старость, или крепко сбитая повозка, которая передается от поколения к поколению. У брата Буонаррото – безграничная любовь к женщине; у их отца – безграничная любовь к сыновьям. У Марии – ее волшебный голос. У Макиавелли – острый, как лезвие, ум; у Содерини – обезоруживающая улыбка политика; а у Леонардо да Винчи, скрепя сердце был вынужден признать Микеланджело, – и вовсе полный карман таких камней.

Свой камень есть и у него, Микеланджело. Его «камень» не умеет зажигать толпу вдохновенными речами или уморительными шутками, пускать разноцветные дымы, проделывать фокусы и играть музыку. Его камень – это его страсть к мрамору. Если Содерини хочет, чтобы он выдал публике нечто вдохновляющее, у него лишь один способ сделать это.

Он схватил конец веревки, которой был обвязан прикрывающий Давида полог, и резко потянул.

– Любуйтесь! Мой камень.

– Знаете, почему мне так любопытно поглядеть на Давида этого юного скульптора? – вопрошал Джокондо, уводя Леонардо по коридору все дальше и дальше от Лизы. – Вовсе не потому, что он какой-то там символ свободы Флоренции, или великий объект поклонения христиан, или какую там еще чушь болтают о нем. Меня даже не интересует сам этот парень с его страстью к ваянию, из-за которой он чуть не уработался до смерти, хотя отчасти дело и в этом тоже. Больше всего меня привлекает другое: ему твердили, что это невозможно, а он наперекор всем взял да изваял статую.

Леонардо резко остановился.

– Маэстро Леонардо? Вы как, в порядке?

Дыхание Леонардо замедлилось. Внешние звуки отступили куда-то вдаль. Безликие унылые стены коридора расцвели красками.

– Маэстро? – тревожно окликнул его Джокондо.

Крутанувшись на высоких каблуках, Леонардо стремительно зашагал обратно, к кабинету Джокондо. Длинные атласные фалды камзола развевались за ним, как паруса.

– Маэстро Леонардо! Куда вы?! – удивленно воскликнул коммерсант.

Услышав слова мужа, Лиза обернулась и увидела, как Леонардо спешит в ее сторону. Она вздрогнула, ее рот приоткрылся от удивления.

– Моей супруге нужен отдых, – предупредил Джокондо.

А Леонардо, будто не слыша, продолжал шагать в сторону кабинета.

Лиза от неловкости замотала головой. На ее щеках проступил густой румянец. Ждала ли она, что он поцелует ее? Сердилась и желала прогнать его вон? Может, хотела, чтобы он забрал ее отсюда? Или чтобы раз и навсегда оставил в покое? Судя по выражению ее лица, она подумала обо всем этом одновременно.

– Синьор! – Джокондо уже перешел на крик.

В кабинете Леонардо отчаянно хотелось заключить Лизу в объятья. Она принадлежала ему. Они должны быть вместе. И это возможно.

Однако Леонардо не остановился возле нее, не кинулся к ней. Он пронесся мимо, подскочил к столу и схватил портрет.

– Что такое вы делаете? – спросил Джокондо, добежав до кабинета. Как и Леонардо, он миновал Лизу и кинулся прямиком к портрету.

Леонардо сунул картину под мышку.

– Портрет не окончен.

– А на мой вкус, вполне окончен, – возразил Джокондо.

– Мне лучше знать, когда моя работа окончена, а когда нет. И вот эта не окончена. – Он взглянул на Лизу. Она больше не отводила глаз и смотрела прямо на него. – Я должен забрать его с собой.

– Вы не можете забрать его. Я ваш заказчик. Картина принадлежит мне, – отбросив любезности, заявил Джокондо.

– Пока картина не окончена, она моя.

Лиза кивнула, но так быстро и неуловимо, что заметил это только Леонардо.

– Ну хорошо… хорошо… допустим. Когда же она будет окончена? – спросил Джокондо.

– Я сам решу. Я почувствую, когда наступит этот момент.

– Но я заплатил за нее большие деньги, маэстро. И заплатил вперед. – Джокондо цепко ухватил Леонардо за локоть. – Если не оставите мне картину, я буду вынужден обратиться к властям.

– Салаи, дай мой кошель.

Салаи подошел к Леонардо и, отвернувшись от присутствующих, вполголоса сообщил:

– Господин, мы потратили все деньги, что он заплатил нам.

– Неважно, чьи это деньги, Салаи, дай сюда сотню флоринов.

– Здесь нет столько.

– Что?!

– Мы потратили… – Салаи придвинулся к нему ближе и перешел на шепот: – Я все потратил. – Он втянул голову в плечи. – И пока город не заплатит за вашу фреску, у нас не будет денег, чтобы возместить расходы этому господину. Лучше уж, мастер, оставьте картину здесь.