Фанатки - читать онлайн книгу. Автор: Юлия Монакова cтр.№ 61

— Очень жаль, что так получилось, Женечка, — грустно сказала Ангелина Эдуардовна. — Даже Москву толком не посмотрели, разболелись… Но вы правильно сделали, что решили сегодня не выходить на улицу. Отлежитесь и окончательно поправитесь. Боже мой, а ведь вам завтра в дорогу… Может, сдадите билет? Ну как вы будете в поезде сутки мучиться?

— Да все нормально, — Жека порадовалась, что эта славная женщина не может сейчас видеть ее лица. — Я уже почти здорова, правда. Передавайте большой привет Леле… Завтра утром увидимся!

Делать было совершенно нечего. Жека даже пожалела, что не поехала с Белецким на КВН… но сожаления эти длились не более пары минут. Она и в самом деле еще не выздоровела до конца. Ей тяжело было бы столько времени находиться в переполненном людьми зале. К тому же, не хотелось подставлять Белецкого — если их засекут вместе, у журналистов-стервятников появится повод посмаковать новую сплетню о личной жизни артиста. А вдруг эти новости дошли бы до Лелиных ушей? Вдруг где-нибудь всплыло бы их с Белецким совместное фото с игры?

Наконец, взяв с книжной полки томик Чехова, Жека прилегла на диван. Пару рассказов она прочла не без интереса, а потом и сама не заметила, как уснула. Все-таки, она была еще слабой после болезни…

Проснулось резко, будто от толчка, и чуть не вскрикнула от неожиданности, увидев перед собой Белецкого.

— Я тебя разбудил? — спросил он виновато. — Извини, хотел просто накрыть одеялом, ты свернулась клубочком, и мне показалось, что тебе холодно…

А она вдруг так обрадовалась его возвращению, что безотчетно, в каком-то интуитивном порыве, просто бросилась ему на шею, крепко прижалась и обняла, закрыв глаза. Томик Чехова грохнулся с дивана на пол.

— Ты что? — произнес Белецкий с некоторым удивлением. — Соскучилась? Да подожди ты, я с мороза, тебе лучше пока меня не трогать… И по-моему, ты снова слишком горячая… Как себя чувствуешь?

Но она продолжала молча обнимать его, чувствуя себя невероятно счастливой, вдыхать его запах, прижиматься щекой к его холодной щеке. Он замер, словно уловив это хрупкое ощущение счастья, исходящее от Жеки, и боясь его спугнуть. Ненароком потревожить… Его руки осторожно коснулись ее плеч. А она уже нетерпеливо искала его губы — сама, с какой-то отчаянной удалью, без оглядки и сожалений — ей просто дико, до зубовного скрежета, хотелось его сейчас поцеловать. В этом поцелуе, словно в безмолвном крике, можно было ясно угадать: "Да гори оно все огнем!.." Белецкий охотно включился в поцелуй и некоторое время сладко терзал ее губы, отчего у нее буквально останавливалось сердце. Но он все-таки оторвался от нее первым.

* * *

— Что ты делаешь, Жека? — спросил он с укоризной. — Вот что? Нельзя так с голодным мужиком, вернувшимся вечером домой. "Голодным" — во всех смыслах. Могу ведь не удержаться, накинуться… и сожрать.

Она опомнилась.

— Не ешь меня, серый волк, я тебе песенку спою, — проговорила она, запоздало смутившись и своего непонятного желания, и продиктованного им порыва.

— Лучше добра молодца в баньке попарь, напои, накорми да спать уложи, — подхватил он ей в тон. А она, чувствуя какое-то непривычное томление внутри, вдруг снова, не отдавая себе отчета в том, что делает, прильнула к нему.

— Ой-ой-ой, — озадаченно произнес он. — Похоже, у кого-то серьезные намерения?

— Очень серьезные и очень грязные, — подтвердила она, параллельно как бы наблюдая за собой со стороны и приходя в ужас от того, что сейчас несет. — Вам уже не сбежать…

— Желание дамы — закон, — Белецкий все еще пытался по инерции отшучиваться в своей привычной манере, но видно было, что он немного сбит с толку и растерян ее поведением. — Что вдруг на тебя нашло, Жека?

— Я просто поняла, что если у нас с вами ничего не случится, если я хотя бы не… попробую, то никогда себе этого не прощу. Я ведь уезжаю завтра. Насовсем. Так понятней? — она вскинула подбородок и с вызовом уставилась ему в лицо, внутренне готовясь к чему угодно: к очередной шутке, к упрекам и отповеди, даже к резкому отказу… А он вместо этого просто продолжал смотреть на нее и молчать.

— Вы считаете меня… развратной женщиной? — уточнила она с подозрением. Он сурово сдвинул брови.

— Ужасно развратной, да. Вот знаешь — никого более развратного я в своей жизни еще не встречал, — и, внезапно засмеявшись, притянул ее к себе, чтобы чмокнуть в макушку, как ребенка.

— Говоришь, "хотя бы попробовать"? — уточнил он многозначительно, продолжая улыбаться.

— Ну… просто… — неловко попыталась объяснить она. — Если уж даже с вами я ничего не почувствую, то это значит… что я совсем потеряна для интимной жизни.

— Глупенькая ты моя, потерянная развратная женщина, — он поцеловал ее сначала в одну щеку, а потом в другую. — Ты даже не представляешь, какую огромную ответственность сейчас на меня возложила.

Вы… боитесь?

— О да. Прямо-таки умираю от страха. Видишь, аж дрожу? — его глаза смеялись, а Жека уже снова целовала его — сама, без стыда и смущения, с упоением и ликованием.

Его куртка полетела на пол. Затем вслед за ней отправились пиджак и рубашка… Потом он осторожно, бережно, словно боясь навредить, стянул с нее футболку. Она слегка смущалась, но не предпринимала попыток прикрыться руками или отвернуться. Ей хотелось, чтобы он смотрел на нее. Чтобы она ему понравилась… как женщина.

— Не передумаешь? — спросил он ее, нежно очерчивая ладонями две плавные линии от ее шеи вдоль хрупких плеч.

— Ни за что на свете, — негромко, но твердо отозвалась она.

— Тогда я хочу, чтобы это запомнилось тебе на всю жизнь, уж прости за такой пафос. Но только это будет не здесь. Не впопыхах на диване.

Легко подхватив ее на руки, Белецкий зашагал по направлению к спальне. Жека плавилась в его объятиях, как восковая свеча, лихорадочно целовала его грудь и плечи, прижималась всем телом, крепко обнимала за шею. Она не верила, что все, что с ней происходит — реальность. Что это она сейчас умирает от желания — так, что все тело болит. Она словно сошла с ума. Или… наконец-то проснулась. Ей было ужасно страшно, что, когда они окажутся в постели, все волшебство вдруг закончится и повторится то самое бессмысленное механическое действо, которое регулярно проделывал с ней Антон.

Но нет… сейчас все было иначе, все не так. Все по-другому. Она хотела этого мужчину. Она хотела этого мужчину. И он, чутко реагируя на каждое ее движение, каждый вздох, умело разжигал этот огонь, заставляя его гореть все ярче и жарче.

Дальше она почти ничего не помнила. Что он говорил ей и что с ней делал, что она говорила в ответ. Да и говорила ли?..

Ошеломленная, потрясенная, с учащенным дыханием, с бешено колотящимся сердцем и расширенными зрачками, она обессиленно лежала на подушке и даже не замечала, как из ее глаз катятся слезы. Поняла это только тогда, когда Белецкий стер ладонью слезинку с ее щеки и шепотом спросил: