Империя ангелов - читать онлайн книгу. Автор: Бернард Вербер cтр.№ 48

Война – это не для дилетантов. Это работа, в которой нужно быть методичным и ритмичным. Например, я знаю, что в этом колодце нельзя засиживаться. Поэтому я выпрыгиваю наружу, подбираю снайперскую винтовку убитого товарища и бегу в один из домов. Там местные жители. Пригрозив им оружием, я закрываю все семейство на кухне. Потом занимаю позицию у окна и спокойно осматриваюсь. Благодаря лазерному прицелу у меня огромное преимущество перед противником. Снова надеваю наушники и включаю «Ночь на Лысой горе». Вражеский солдат попадает в мое поле зрения. Вдруг у него над бровью появляется красная точка. Я нажимаю на курок. Первый готов.

Я разглядываю крыс в стеклянной клетке. Они разглядывают меня. Кошка держится на расстоянии. Такое впечатление, будто они понимают, что я пишу о них. Они начинают устраивать мне что-то вроде спектакля за стеклом. Жаль, что я не могу прочесть им то, как я их описал.

Мона Лиза трется о меня, чтобы проверить, не заменил ли я ее в своем сердце этими монстрами с острыми резцами.

Я перечитываю написанное.

На самом деле в этом романе есть всего понемногу. Непонятно, почему сцены чередуются именно так, а не иначе. Я понимаю, что необходимо создать конструкцию, которая будет поддерживать весь ход истории и выстроит сцены в совершенно определенном порядке, а не как попало. Использовать геометрическую структуру? Построить роман в форме круга? Я пробую. В конце рассказа персонажи оказываются в таких же ситуациях, как и в начале. Дежа вю. История в форме спирали? Чем дальше, тем больше рассказ расширяется и выходит в бесконечность. Опять дежа вю. Построить историю в форме линии? Банально, все так делают.

Я думаю о более сложных геометрических фигурах. Пятиугольник. Шестиугольник. Куб. Цилиндр. Пирамида. Тетраэдр. Десятигранник. Какая геометрическая фигура самая сложная? Кафедральный собор. Я купил книгу о соборах и обнаружил, что их формы соответствуют структурам, связанным с расположением звезд в космосе. Прекрасно. Я напишу роман в форме собора. В качестве модели я выбрал Шартрский собор, настоящую жемчужину тринадцатого века, насыщенную символами и скрытыми посланиями.

Я тщательно рисую на большом листе бумаги план собора и стараюсь сделать так, чтобы развитие романа шло в соответствии с его многовековыми ориентирами. Пересечения интриг соответствуют нефам, а важнейшие события – замкам сводов. Этот метод подсказывает мне увеличить число параллельных историй. Письмо становится более ровным, траектории персонажей прекрасно вписываются в эту идеальную структуру.

Я слушаю музыку Баха. Иоганн Себастьян Бах тоже использовал для создания своих произведений структуры соборного типа. Иногда две мелодические линии пересекаются, так что появляется иллюзия, что слышишь третью, хотя никакой инструмент ее не играет. Я пробую воспроизвести этот эффект в романе, когда две интриги накладываются одна на другую, создавая впечатление наличия третьей, на этот раз воображаемой.

Шартрский собор и Иоганн Себастьян Бах являются моей секретной конструкцией. Поддерживаемые этой структурой персонажи обретают объем, и письмо ускоряется. Мне удается писать по двадцать страниц в день вместо обычных пяти. Роман становится все толще и толще. Пятьсот, шестьсот, тысяча, тысяча пятьсот тридцать четыре страницы… Это уже не просто роман, это «Война и Мир у крыс».

Наконец мне это кажется достаточно основательным для того, чтобы быть прочитанным.

Остается только найти издателя. Я отправляю манускрипт по почте в десяток крупнейших парижских издательских домов.

Члены жюри голосуют. Я грызу сломанный ноготь. Жизнь бы отдала за сигарету, но правилами это запрещено. В этот момент решается моя судьба.

Целюсь. Стреляю. Убиваю второго. Убиваю третьего. Четвертого. Хорошо работать под музыку! Я благодарю загнивающий Запад за то, что они придумали плееры. Образ мамаши колышется передо мной. Я целюсь не в сердце, а в голову. Каждый раз, когда думаю о матери, хочется нажать на курок.

С более или менее длинными интервалами я нахожу в почтовом ящике ответы издателей. Первый считает сюжет слишком эксцентричным. Второй советует переписать произведение, выбрав в качестве героев кошек, поскольку «широкая читательская аудитория им больше симпатизирует».

Я смотрю на Мону Лизу II.

Можно ли написать роман о Моне Лизе, самой декадентской кошке Запада?

Третий предлагает издать роман за мой счет, за счет автора. Готов сделать скидку.

Объявляют оценки. Они скорее строгие. Самая высокая в районе 5,4 из 10 баллов. Ну вот, теперь моя очередь. Члены жюри объявляют по очереди свои оценки: 4, 5, 6, 5… На моем лице застывшая улыбка, но я в отчаянии. Если никто не оценит меня выше этих несчастных цифр, я пропала. Какая несправедливость! Ненавижу этих лицемерных людишек. К тому же девушка с самым лучшим на данный момент результатом полна целлюлита. Они что, этого не заметили?

Идеосфера: идеи как живые существа. Они рождаются, растут, встречаются, размножаются, сталкиваются с другими идеями и в конце концов умирают.

А если у идей, как и у живых существ, есть собственная эволюция? Что, если у идей существует отбор, чтобы исключать слабых и воспроизводить сильных, как в дарвинизме? В книге «Случай и необходимость» Жак Моно в 1970 году выдвинул гипотезу, что идеи могут обладать автономией и, как органические существа, быть способными к воспроизводству и размножению.

В 1976 году Ричард Доукинс в «Эгоистическом гене» выдвигает концепцию «идеосферы».

Идеосфера является для мира идей тем же, чем биосфера для живых существ.

Доукинс пишет: «Когда вы сажаете плодотворную идею в мое сознание, вы паразитируете на моем мозгу, превращая его в средство распространения этой идеи». В подтверждение он приводит идею Бога, идею, которая однажды родилась и с тех пор постоянно развивалась и распространялась, подхваченная и усиленная словом, письменностью, потом музыкой, потом искусством. Священнослужители воспроизводили и интерпретировали ее таким образом, чтобы приспособить к месту и времени, в котором жили.

Однако идеи меняются быстрее живых существ. Например, концепция или идея коммунизма, родившись в мозгу Карла Маркса, за довольно короткое время распространилась на половину планеты. Она развивалась, менялась, и в конце концов сократилась до того, что ее придерживаются все меньше и меньше людей. Совсем как вымирающее животное.

В то же время, она заставила измениться идею «капитализма».

Наша цивилизация вырастает из борьбы идей в идеосфере.

Сейчас компьютеры намного убыстряют процесс изменения идей. Благодаря Интернету идея может быстрее распространиться в пространстве и времени, встретить своих соперниц и грабительниц.