Его княгиня - читать онлайн книгу. Автор: Оливия Штерн cтр.№ 40

Определенно, что-то происходило неправильное с ним.

Раньше он убил бы девицу, даже не задумываясь.

Что поменялось сейчас? Таро не мог сказать.

Но, определенно, что-то изменилось в нем.

— Не стой там, иди сюда, — позвал он девушку.

Она вздрогнула, сделала шаг в сторону кровати, а потом принялась возиться с застежками платья.

Таро только вздохнул.

— Послушай меня, птичка. Этой ночью тебе лучше побыть здесь… Думаю, завтра твой господин и я уедем из замка, а сейчас лучше ему на глаза не попадаться. И — да. Хоть я и сказал, что хочу именно тебя, я соврал Ньеру. Я пытался тебя защитить, понимаешь?

Рваные движение пальцев на застежках прекратились. Девушка замерла, а потом очень мило покраснела.

А Таро продолжил, но уже мысленно:

«Вернее, я-то хочу… но только не тебя, бедная пташка».

Мирослав поднялся на ноги через седьмицу, и все это время Злата ухаживала за ним. Он мучительно стеснялся, бледные щеки заливал румянец. Внимательный взгляд из-под загнутых и пушистых, как у девушки, коричневых ресниц не отпускал. Злате тоже было непросто, и начиналось это «непросто» с того, что все эти дни она не снимала с лица восковые болячки, по дому ходила одетая словно капуста, чтобы никто не рассмотрел у мелкого паренька вполне себе округлую грудь. Волк предлагал ей сходить в баню и помыться, но она отказалась, потому что было страшно — а ну как прознает кто? На третий день лицо отчаянно чесалось, на пятый день единственное, о чем получалось думать, так это об ушате с теплой водой.

Непросто.

А еще каждую ночь ей снился Таро. Живым, но очень грустным. Он приходил к ней, садился на край постели, молча гладил по отрастающим волосам. В те мгновения сердце разрывалось от осознания невозможности хотя бы еще раз взять его за руку — не во сне, а настоящим, живым, Злата просыпалась от собственного плача и потом долго лежала, уткнувшись носом в жидкую подушку, судорожно дыша, и вспоминая-вспоминая-вспоминая… А утром Мирослав снова бросал на нее эти осторожные внимательные взгляды. Злате становилось стыдно, отворачивалась.

Хотя, что тут стыдиться? Просто надо было признать себе, что она любит Таро, невзирая на то, что он покинул мир живых.

И с наступлением дня Злата, закусив губу, принималась за работу. Она кормила Мирослава, меняла повязку, обрабатывала рану. От вида крови по-прежнему слегка мутило, но уже не так, как при виде иглы в окровавленной руке Волка.

«Хорошо еще, что женские дни не подоспели, — однажды подумала Злата, — не то совсем было бы тяжко».

В самом деле, она не представляла, как справлялась бы еще и с этим.

Боги оказались милостивы.

Сын Ратибора начал вставать с постели на третий день, а к концу недели стало ясно, что они могут покинуть гостеприимный трактир и ехать дальше.

— Прости, — в соты й раз сказал он, — глупо получилось, да? Я должен был тебя оберегать, а сам…

Злата хмыкнула.

— Не говори так. Ты должен был меня оберегать и сделал все, чтобы я осталась живой и здоровой. То, что мы здесь подзадержались, не имеет никакого значения. Замок на пустошах не обрушится.

Он сидел на кровати, уже одетый в чистую рубаху и порты. Похудевший, но выздоровевший.

Волосы и отросшая борода цвета темной меди, светло-серые глаза, густые брови вразлет.

Мирослав едва был похож на своего отца, и Злата невольно подумала о том, что наверняка его мать при жизни была очень красивой женщиной.

Мирослав поднялся на ноги, осторожно прошелся по комнатушке, затем обернулся и пристально оглядел Злату.

— Я попрошу Волка принести бадью с водой.

Кровь стремительно прилила к щекам, и вместе с этим мгновенно тугой пружиной под ребрами свернулся страх — а ну как узнает кто-нибудь? Ведь искали ее, несколько раз в таверну заглядывали латники, задавали хозяевам вопросы. Но, естественно, никто не видел беглой княгини в этакой-то глуши.

И отчего-то Злате начинало казаться, что как только она снимет с лица болячки, вся округа тут же побежит к Бериславу с криками — вот она. Вот! Держи беглянку!

Она неосознанно схватилась за лицо, которое чесалось и шелушилось под восковыми наклейками. Страх. Такое чувство, что она снова боится всего, как заяц. А еще недавно плюнула в лицо владетельному князю и ничего при этом, кроме всеобъемлющей ненависти, не почувствовала.

Прошептала едва слышно:

— Я не…

Мирослав усмехнулся, покачал головой. Высокий, худощавый. В утреннем свете как будто рисованный темными штрихами.

— Я постерегу снаружи, не бойся.

Сказано-сделано.

Волк притащил большую деревянную бадью, затем самолично вывернул туда два ведра горячей воды. Потом они с Мирославом о чем-то пошептались, и Волк тут же притащил смену белья — мужского, конечно же.

Злата следила за приготовлениями округлившимися глазами.

Теф! Ей даже не верилось, что вот сейчас, еще чуть-чуть — и она плюхнется в чистую воду, смоет с себя пот, грязь, отдерет от лица прижившиеся там болячки. Руки задрожали от волнения, и Злата с силой стиснула их на груди.

Мирослав потоптался в пороге, затем сказал:

— Ну, я буду за дверью.

И вышел.

Тогда Злата принялась сбрасывать одежду, прямо на пол, потом отодрала с лица весь воск и, наконец, уселась в чуть подостывшую, но все еще теплую воду.

Чувство всеобъемлющего счастья, охватившего ее, было столь внезапным и острым, что она уткнулась носом в колени и разрыдалась.

Оплакивала она Таро. И себя вместе с ним.

Но, как ни странно, вместе со слезами постепенно уходило то глубокое, вязкое горе, в котором она пребывала как раз с того момента, как стрела пронзила сердце любимого.

Ей снова начинало хотеться жить и быть свободной.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Они выехали следующим утром, на рассвете, когда чистое и промерзшее за ночь небо лишь отметилось на востоке багряной полосой. Кони были сыты, рысили резво по укатанному тракту. Морозный воздух после сидения взаперти казался божественно вкусным. Высоко над заснеженными макушками елей быстро гасла утренняя звезда.