Эта короткая жизнь. Николай Вавилов и его время - читать онлайн книгу. Автор: Семен Резник cтр.№ 94

Февральский Петроград встретил его легким морозцем, туманом и малолюдством. Только редкие дворники копошились на пустынных проспектах. Большими совковыми лопатами они сгребали выпавший ночью снег, накладывали его в высокие короба, подогревали их на небольших кострах, чтобы талая вода стекала в водостоки. Изрядно продрогнув на промозглом питерском ветру, но не дождавшись трамвая, Гавриил Семенович двинулся пешком вдоль Невского проспекта. Величавая архитектура безлюдного, выплывающего из тумана города казалась грандиозной театральной декорацией, которую еще не убрали со сцены, хотя спектакль давно окончен и зрители разошлись. Скульптуры Кутузова и Барклая де Толли перед колоннадой Казанского собора, выстроенного в честь победы над Наполеоном, на пустой улице выглядели так, словно два заблудших странника остановились передохнуть да и замерзли здесь навсегда, и теперь уже не чувствуют ни влажного пронизывающего ветра, ни охапок снега на плечах. Бронзовые фигуры обнаженных юношей, укрощающих коней у Аничкова моста, тоже казались замерзающими – их хотелось поскорее укрыть.

Пройдя по пустому проспекту, Гавриил Семенович свернул на Морскую улицу и вскоре увидел перед собой подернутую туманом громаду Исаакия. Слева, на берегу Мойки, стоял дом номер 44 – большое трехэтажное здание с белыми колоннами. Гавриил Семенович вошел в вестибюль. Едва успел оглядеться, как увидел радостно-возбужденного Николая Ивановича Вавилова – он быстро спускался по лестнице ему навстречу.

Приобняв гостя за плечи, он тотчас повел его наверх, в свой рабочий кабинет, усадил в широкое кожаное кресло и стал поить чаем. Разузнав туркестанские новости, спросил, как понравился гостю Питер. Услышав, что город показался Гавриилу Семеновичу вымирающим, Вавилов энергично махнул рукой и возразил:

– Ну, что вы, батенька, теперь мы уже оживаем!

В Вавилове клокотала энергия. Радость, вызванная приездом Зайцева, била через край, он весь светился. Не дав гостю толком отдышаться, он повел его по лабораториям и отделам. Представлял сотрудникам с таким торжествующим видом, словно демонстрировал редкостную достопримечательность.

Николай Иванович жил здесь же, в здании Отдела прикладной ботаники. Такую же комнату он отвел Гавриилу Семеновичу – в другом крыле здания, рядом с библиотекой. Здесь же, у Аннушки, жены служителя Отдела, которого Вавилов в шутку называл главковерхом, оба они столовались.

Библиотека Отдела была богатейшей – этому Вавилов уделял особое внимание. Благодаря его поездке в Америку и Европу и последующим стараниям Бородина, Шаповалова и многих других, библиотека получала все книги и лучшие научные журналы по растениеводству, земледелию, биологии, генетике.

В немногочисленных публикациях по хлопчатнику Гавриил Семенович почти ничего неизвестного не находил. Даже в новейшей монографии крупного египетского хлопковода Боллса было для него мало нового. С тем большей настойчивостью он взялся за литературу по общебиологическим вопросам.

За годы войны и послевоенной изоляции мировая наука шагнула вперед. Зайцев понимал, что сможет проложить новые пути в своей узкой области, если не отстанет, если будет чувствовать «пульс глобуса», как называл это Вавилов. Гавриил Семенович занимался «до одурения», как он писал жене, и единственное, что тормозило занятия, это… долгие беседы с Вавиловым, который окутывал его своим вниманием и опекал с несколько излишней настойчивостью. У Гавриила Семеновича это вызывало сложное чувство: досада за убегающее время смешивалась с восхищением. Постоянно осведомляясь о занятиях Зайцева, Вавилов советовал посмотреть то одно, то другое.

– Вот еще очень хорошая работа, – подсказывал он, называя статью или книгу.

Чтобы всё это одолеть, надо было просидеть полгода или год, а у Зайцева не было и месяца. Он предпочитал сосредоточиться на немногом, но освоить это немногое основательно. Поспеть за Николаем Ивановичем никакой возможности не было. Вавилов знал буквально всё, ибо читал «много, толково и с памятью», как писал Зайцев жене. Когда он успевал заниматься, понять было невозможно. С утра и до ночи он крутился как белка в колесе. Он всегда был окружен людьми, и его густой баритон был слышен то в одном, то в другом крыле огромного здания. Весело и непринужденно он рассказывал всякую всячину, часто очень далекую от науки. То живописал квартиру американского профессора, то рассказывал о сложном международном положении Англии, то о сухом законе, столь строгом в некоторых штатах США, что однажды ему с приятелем-американцем пришлось переправиться через реку в соседний штат, чтобы выпить пива. Неожиданно, впрочем, Вавилов вставлял несколько замечаний научного характера, и они порой стоили чтения толстых фолиантов.

«Он мне очень напоминает Моцарта, который, по выражению пушкинского Сальери, “Туляка праздный”, а между тем ни у кого так не выходит хорошо и дельно, как у него, – делился своими впечатлениями Гавриил Семенович. – Мне нравится в нем то, что он ведет себя так же, как если бы мы были студентами в Петровке и по-товарищески беседовали обо всем, что влезет в голову при свободно развивающемся, непринужденном разговоре <…>. Он очень компанейский человек и очень прост, несмотря на свою “всемирность”» ^[224].

Изредка Вавилов уезжал «спасаться», как он говорил, в Детское Село, где у него тоже был кабинет. Там он мог работать без помех и, «спрятавшись» на два-три дня со стенографисткой, привозил очередную статью или новую главу монографии.

В Детское Село Вавилов привозил и Зайцева. Тот делился своими впечатлениями с женой: «Вся обстановка очень располагает к хорошей работе, а перед этим ведь здесь, кроме пьянства и разврата, ничего не было. В княжеской библиотеке (где сохранился и бильярд с ободранным сукном) воцарилась вавиловская библиотека на смену бесшабашного и непристойного собрания книг и людей прежнего времени» ^[225].

Вавилов передал Зайцеву дубликаты книг и журналов, имевшиеся в библиотеке, и семенной материал по хлопчатнику. Семян оказалось немного, всего 55 образцов, полученных от Бородина. Николай Иванович предложил Зайцеву составить список нужных ему форм и тут же продиктовал письма крупнейшим хлопководам мира с просьбой прислать семена для «доктора Зайцева». Возведение в столь почетное звание смутило Гавриила Семеновича, он попытался возразить, но Вавилов жестом остановил его:

– Вы это оставьте, ничего, так надо.

Статьи, привезенные Зайцевым, он тотчас отправил в набор, заказав к ним подробные английские резюме, «чтобы прочитал Болле».

Приезд в Петроград оказался столь плодотворным и полезным для Гавриила Семеновича, что затем он приезжал каждую зиму – вплоть до своей ранней кончины в январе 1929 года…

1.

В начале 1923 года Вавилов был избран членом-корреспондентом Академии наук.