Эта короткая жизнь. Николай Вавилов и его время - читать онлайн книгу. Автор: Семен Резник cтр.№ 66

Проверять работу на опытное поле Вавилов приходил не с тросточкой в руках и не в рубашке с накрахмаленными манжетами. Рукава его были закатаны и открывали жилистые загорелые руки. Он вместе с ученицами пахал и сеял, жал и вязал снопы.

В марте 1919 года, в отчете о работе Отдела прикладной ботаники, Регель прежде всего указал на работы Вавилова, проводившего «точный гибридологический анализ наследственных факторов, характеризующих отдельные расы наших хлебных злаков». Регель подчеркивал, что «подобная работа еще нигде не проводилась, ни у нас в России, ни за границей, далеко оставляя за собой работы по гибридологическому анализу хлебов, производившиеся в Австрии, Англии и Америке» ^[114].

Полгода спустя Регель писал Вавилову: «Работа у Вас по-прежнему кипит. Ваш участок в Саратове для меня единственный пример учреждения, продолжающего действительно работать во всю, и притом со смыслом, невзирая на всё. Прямо-таки завидно становится» ^[115].

Завидовать, однако, было нечему. 11 мая, едва завершив посевные работы, Вавилов писал Регелю: «Год начался много труднее прошлого. На новой ферме пришлось организовывать заново хозяйство. Лошади, орудия, корм лошадям, продовольствие рабочим, наем рабочих и пр., и пр., вплоть до уздечек, гвоздей, дров, колод и т. п. пришлось налаживать в самую горячку с посевом. Пришлось заделаться “хозяином”, и это хозяйствование, признаюсь, сильно не по душе. <…> Очень прошу Вас сделать распоряжение о высылке денег. Послал к Вам Н.И.Карташова. Ему доверяю привезти служащим жалование за март, апрель и май, а также авансы на мое имя. С ним посылаю счета по авансу в 10 000. Омельченко до сих пор аванса в 4000 не получил <…>. Приехавшие петроградцы (Траншель, Эллади) находят, что Саратов далек от Эльдорадо, а москвичи так прямо говорят: в Москве легче жить, чем в Саратове. Tempera mutantor ^[116]» ^[117].

В отчете Опытного отдела Наркомзема и Сельскохозяйственного ученого комитета за 1918–1920 гг. сказано: «Из местных учреждений нормально и в полном объеме работы шли только в Саратовском отделении [Отдела] прикладной ботаники при Саратовском университете, где удалось за три года даже расширить деятельность на ряд новых культурных растений» ^[118].

10.

Кабинет Вавилова всегда был открыт для учениц, и не только для них. Многие этим злоупотребляли. Приходили и надолго застревали с пустяшными разговорцами. Николай Иванович был приветлив и дружелюбен, но в письмах проскальзывала досада на бесцеремонность посетителей, транжиривших его время.

Двери его кабинета запирались на два-три часа три раза в неделю, когда приходила университетская преподавательница латыни Мария Ефимовна Сергеенко.

Увы, ничего романтического за запертой дверью не происходило, только скучная зубрежка латыни.

Как мы помним, в средней школе Вавилов латыни не изучал и из-за этого не мог поступить в университет. О том, что поступил в Петровку, никогда потом не сожалел, но в Саратове, уже став профессором, почувствовал необходимость восполнить этот пробел. Предложил плату «натурой», то есть продуктами питания, что было много соблазнительнее, чем деньги, которые уже почти ничего не стоили.

С первого урока учительница поняла, что привычная ей методика преподавания для этого ученика не подходит. Методику он изобрел сам. Не вдаваясь в тонкости латинской грамматики, он хотел подробнее остановиться на падежах. Усвоив за две недели некоторые основы, просил принести на следующий урок «Естественную историю» Плиния.

«Я читала и переводила латинский текст, Николай Иванович следил по подлиннику, а затем переводил сам, останавливаясь на непонятном, спрашивая объяснения и отмечая то, что ему нужно, занятной оперенной стрелкой на полях. <…> Латинский текст сопровождал он ботаническим комментарием, который я слушала зачарованно» ^[119].

Вавилов говорил, что в античной литературе должны быть сведения о земледелии и возделываемых культурах. Ботаник из этого может извлечь немало полезного для себя и, со своей стороны, может прояснить некоторые загадочные страницы истории древнего мира. «Историку надо работать рука об руку с ботаником-агрономом» – запомнила Сергеенко слова Вавилова.

Для преподавательницы латыни всё это было ново, неожиданно и – захватывающе интересно. Эти уроки определили ее будущее. Через много лет, только что став академиком, Вавилов предложит непременному секретарю Академии наук С.Ф.Ольденбургу создать Бюро истории агрикультуры и приступить к изданию библиотеки классиков земледелия: сочинения Варрона, Катона, Колумеллы, Плиния Старшего, никогда не выходившие на русском языке, а также «Георгики» Вергилия, которые, по его мнению, нуждались в новом переводе. Он сообщал, что по его инициативе и под его руководством некоторые из них уже переведены профессором Саратовского университета М.Е.Сергеенко ^[120].

Мария Ефимовна Сергеенко прожила долгую жизнь. Она умерла в год столетнего юбилея Н.И.Вавилова, не дожив четырех лет до своего столетия. Она автор более ста научных работ, не все они опубликованы. В числе тех, что увидели свет: «Предтечи прикладной ботаники в античном мире», «Очерк развития римской агрономии», «Из истории италийского огородничества», «Колумелла и Варрон как животноводы», «Удобрение хлебных полей в древней Италии». В числе ее переводов: «Земледелие» Катона Старшего, «Письма» Плиния Младшего. Те самые труды, о которых Вавилов писал Ольденбургу.

…Вот на те два-три часа, когда Николай Иванович занимался латынью, двери его кабинета запирались. Остальное время они были открыты для всех. И только поздно ночью, когда всё затихало, начиналась его работа над лекциями, докладами, статьями. Книга об иммунитете растений почти не двигалась – на это он иногда жаловался в письмах. Над нею он работал в Москве, куда изредка вырывался на одну-две недели, а в рождественские каникулы – на месяц.

11.

В 1919 году Областная селекционная станция лишила Вавилова клочка земли в одну десятину. Но он сумел получить для опытов хутор Опоков – на высоком волжском берегу, в восьми километрах от города.

Здесь стоял бревенчатый дом с мезонином, опоясанный застекленной галереей. В нем поселился весь «Вавилон», как стали называть сотрудники Вавилова свой шумный коллектив. Жили коммуной. Еду всем готовила нанятая на общие деньги кухарка. С продуктами было трудно; каждый месяц, получив зарплату и закупив на нее гвозди, ведра, топоры, «вавилоняне» снаряжали двух человек в поход по селениям немцев-колонистов – выменивать свой товар на съестное.