Эта короткая жизнь. Николай Вавилов и его время - читать онлайн книгу. Автор: Семен Резник cтр.№ 251

Я начал торопливо выписывать тексты доносов на академика Вавилова, а также сообщения, что именно сказал академик Лузин (математика) академику Комарову (ботаника) об аресте академика Вавилова (генетика). Я совершенно забыл в этот момент про своего визави. Когда минут через пятнадцать, оторвавшись от волнительных бумаг, я случайно взглянул в сторону “швейцара”, то поразился произошедшей с ним метаморфозе. Он смотрел на меня почтительно, если не сказать подобострастно. Даже улыбаться пытался, но как-то неуверенно. Что с ним случилось? Ведь надлежало ему негодовать на человека, который, будучи гостем Генеральной прокуратуры СССР, позволяет себе игнорировать распоряжения ответственных лиц. Но у этого полковника юстиции ход мыслей был прямо противоположный: мою наглость расценил он как знак того, что где-то наверху (на самом верху!) я получил право никого не слушаться и никому не подчиняться. А раз так, то ухо со мной надлежит держать востро, ибо еще неизвестно, кто именно за мной стоит…» ^[831]

М.А.Поповский, как видно, обладал способностями экстрасенса: читал чужие мысли, словно открытую книгу.

Когда он стал выступать с публичными докладами, обильно цитируя секретные документы, к коим его неосмотрительно допустили лопоухие швейцары, ему в прокуратуре было сделано… «отеческое внушение»: «Что же вы, Марк Александрович, так себя ведете… Мы ведь показали вам секретные документы как писателю; мы были уверены, что если вы что-нибудь и напишите, то цензура проконтролирует вас. А вы в обход пошли, обманули наше доверие, делаете публичные доклады о секретных бумагах. Нехорошо, Марк Александрович, некрасиво…» ^[832]

Эта поэзия в прозе занимательнее сказок Шахерезады, да и самой смелой фантастики Брэдбери и братьев Стругацких.

В те относительно вегетарианские времена мне приходилось работать в архивах – литературных, академических, государственных. Доступ получить было нетрудно: письма от издательства или от творческого союза было достаточно. Но речь шла о незасекреченных фондах. Секретные материалы простым смертным не выдавались. Так, в рукописном отделе библиотеки им. Ленина мне приходилось знакомиться с архивом В.Г.Короленко. Казалось бы, что могло было быть секретного в материалах писателя, умершего еще в 1921 году? Однако все материалы до 1917 года беспрепятственно выдавались, после 1917-го – нет! Даже описи не были доступны. Чтобы ознакомиться с секретными фондами, нужен был особый допуск. Каким образом его получил Поповский, он нигде и никогда не объяснял.

Став монопольным обладателем материалов по Делу Вавилова, М.Поповский манипулировал ими более 30 лет. Смесь былей и небылиц из его публикаций перекочевала в произведения других авторов. Особенно обильно и без всякой критики их использовал В.Н.Сойфер.

Дело Вавилова стало доступно, не в полном объеме, на излете ельцинской эпохи. Из его материалов Ю.Н.Вавилов, Я.Г.Рокитянский и В.А.Гончаров составили книгу «Суд палача» (1999). Я.Г.Рокитянский также автор вступительного очерка. Книга подарена мне Ю.Н.Вавиловым и покойным Я.Г.Рокинянским с дорогой для меня надписью: «Дорогому Семену Ефимовичу от составителей книги и автора биографического очерка – с надеждой на плодотворное сотрудничество. 19.10.99 г.».

Заочно я знаком и с третьим составителем книги В.А.Гончаровым, признателен ему за ценные разъяснения. Мало чем я так дорожу, как этой книгой и этим сотрудничеством. «Суд палача» позволяет отделять ягнят от козлищ, правду тысячи дней и ночей Николая Вавилова от сказок тысячи и одной ночи.

Из какого сора родилась сказка Поповского о том, что после первых признательных показаний Вавилов «обрел покой» на целых полгода, затрудняюсь сказать, но только не из Дела Вавилова № 1500.

Достаточно вспомнить, что, по гуманным советским законам, прокуратура давала санкцию на содержание под стражей на два месяца, а продлевала, по особому ходатайству, на один месяц. Конечно, то была пустая формальность, но она строго соблюдалась. В Деле Вавилова полно таких ходатайств. Составлял их сам Хват, резолюцию «Согласен» накладывал Шварцман либо начальник следственной части Л.Е.Влодзимирский, & утверждал начальник ГЭУ НКВД Богдан Кобулов, после чего оно отправлялось в прокуратуру, откуда возвращалось с решением военного прокурора Васильева, утвержденным прокурором СССР В.М.Бочковым или прокурором СССР Г.Н.Сафоновым. Вот сколько начальственных лиц каждый месяц включалось в эту бюрократическую канитель!

Всякий знает, что терпение начальства не безгранично, его нельзя бесконечно испытывать. Понятно, как хотелось Хвату, если не после первого такого продления, то после двух-трех продлений, завершить следствие.

И он старался вовсю. Судя по таблице капитана Миронова, в те полгода покоя вызовы Вавилова на допросы продолжались почти ежедневно, иногда по два раза в сутки, с редкими перерывами в один-два-три дня. Допросы шли весь сентябрь, октябрь, ноябрь, декабрь. Последний из запротоколированных допросов 1940 года был 27 декабря. Незапротоколированные были и 28-го, и 29-го, и 30-го, и 31-го. Только в новогоднюю ночь Николая Ивановича не тронули. Кого пощадил тогда Хват – его или себя, – трудно сказать.

«Отдых» продолжался еще два дня. 3 января – опять ночной допрос, хотя и недолгий, «только» двухчасовой. Без протокола.

Вот первый и последний «вопросы» следователя Хвата в Протоколе от 6 января – через пять месяцев после ареста:

«Вопрос: До сих пор вы скрываете свои организационные связи и руководящую роль в “Трудовой Крестьянской Партии”. Также скрываете организационные связи с правыми и многие факты проведенной вами вражеской работы. Требуем правдивых и исчерпывающих показаний по этому вопросу?

Вопрос: На протяжении всех допросов вы пытаетесь умалить свою роль в антисоветской работе, проводившейся вами как участником организации правых в сельском хозяйстве, и умалчиваете о ряде лиц, связанных с вами по этой работе. Наряду с этим вы скрываете свои шпионские связи и работу против Советского Союза в сотрудничестве с иностранными разведчиками. Об этом еще мы будем Вас допрашивать» ^[833].

А вот Протокол от 25 марта 1941 года, то есть еще через три месяца:

«Вопрос: Следствие располагает неопровержимыми данными о том, что вы, являясь активным участником антисоветской организации правых, установили шпионскую связь с иностранными разведками и вели активную работу против Советского Союза. Прекратите голословное отрицание и приступайте к правдивым и исчерпывающим показаниям по существу предъявленного вам обвинения.

Ответ: Шпионской работой я никогда не занимался и показать что-либо по этому вопросу не могу

Вопрос: Следствие констатирует, что вы упорно не желаете показать правду о всех фактах проведенной вами контрреволюционной работы и антисоветских связях в СССР и за границей. Об этом мы будем вас допрашивать и дальше» ^[834].