Эта короткая жизнь. Николай Вавилов и его время - читать онлайн книгу. Автор: Семен Резник cтр.№ 182

В качестве единственного эксперта Комиссия привлекла А.К.Коля. Его Записка — основа Заключения Комиссии.

Из Записки видно, что русская грамота была Колю столь же мало доступна, как прикладная ботаника. Зато партийным новоязом беспартийный Коль прекрасно овладел.

«Оттесненная от совхозов и колхозов, а потом и земорганов и под конец в значительной степени из аппарата НКЗемов, “Старая гвардия” народничествующей агрономии окопалась в “храме агрономической науки" сельскохозяйственной Академии имени Ленина с его многочисленными Институтами и на агрономических кафедрах ВУЗов, готовящих новые кадры. Правило приличия и хорошего тона во всех этих учреждениях запрещает поминать о классовой борьбе в области сельскохозяйственной науки, изучать пути, методику, идеологию кондратъевско-чаяновского вредительства во всех областях агрономии, замазывают эту борьбу, а воспитывают аллилуйщиков и всемерно укрепляют научный авторитет всех светил с весьма подмоченной репутацией».

Академик Вавилов, по утверждению Коля, «исполнял директивы выдвинувших его Дояренко и компании», хотя А.Г.Дояренко работал в другой области агрономии и никуда Вавилова не выдвигал. Зато имя Дояренко звучало столь же зловеще, как Чаянова и Кондратьева: он тоже был арестован по делу ТКП и приговорен к пятилетнему заключению.

Злоумышленные действия Вавилова Коль усматривал даже в том, что тот «увел Институт из Москвы в Ленинград и тем сознательно изолировал этот научный аппарат от контактов с лихорадочной работой реконструкции земледелия, творящейся партией и правительством в Москве».

А ведь всем причастным было хорошо известно, что Бюро прикладной ботаники, из которого вырос ВИР, возникло и всегда базировалось в Питере. Поразительно беспардонство, с каким выдвигались подобные обвинения.

Комиссии ЦКК-РКИ было известно и то, что «у агронома Коля есть элемент известного пристрастия, основанного на долголетней борьбе Коля с академиком Вавиловым по вопросу новых культур». Однако тут же следовала приписка, что «оценка работы ВИРа агрономом Колем в основном верна». И вывод: работа ВИРа ведется «с расчетом на реализацию своих достижений в кулацком хозяйстве»; «созданная

Вавиловым квалифицированная на базе старой кулацкой агрономической науки, “Махина” работает не на нас».

Заключение Комиссии подписал ее председатель С.С.Перов – с ним нам предстоит познакомиться ближе. Оставалось доложить об итогах проверки на коллегии Наркомата РКП и Президиуму ЦКК (Центральной контрольной комиссии). Но тут до Комиссии дошел слух: среди сотрудников ВИРа ведутся разговоры о том, что если работу Института признают неудовлетворительной, то Вавилов не вернется в СССР.

Трудно усомниться в том, что этот «слух» был политической провокацией. Не исключаю, что он исходил от того же Коля или Шлыкова. Цель понятна: посеять еще большее недоверие к Вавилову.

Если так, то они просчитались. Перова этот слух напугал. Он спешно свернул работу Комиссии, невнятно объяснил заместителю директора Н.В.Ковалеву, что «результаты обследования ВИРа будут рассмотрены в общей связи с задачами селекции и семеноводства» ^[563].

Подписанное Перовым Заключение не было направлено для официального утверждения. Вместо этого его засекретили и двинули вверх по вертикали власти. Оно легло на стол заместителя наркома РКП И.Д.Вернемичева, а тот переслал ее в Сельскохозяйственный отдел ЦК партии с нелепой резолюцией:

«Посылаю для ознакомления записку о работе академика Вавилова, я этот вопрос не разрабатывал, и пока до приезда Вавилова мы будем собирать дополнительные материалы. В этой записке не всё верно и не всё гладко, однако целесообразно предупредить Лазаря Моисеевича [Кагановича] о том, что не всё благополучно в ВИРе и в работе Вавилова» ^[564].

Казалось бы, если в Заключении Комиссии РКП не всё верно и гладко, то не обязан ли был Вернемичев разобраться и внести коррективы, прежде чем направлять ее в высшие инстанции? Но на самом деле его резолюция виртуозна. Положить Заключение под сукно было столь же рискованно, как к нему присоединиться. Самое благоразумное – просигналить о выводах Комиссии, но дистанцироваться от них.

Забегая вперед, скажем, что осмотрительность хранила Вернемичева недолго. В 1937 году Центральное управление народно-хозяйственного учета (ЦУНХУ) провело многократно откладывавшуюся перепись населения СССР. Результаты переписи оказались «вредительскими». Ее организаторов ликвидировали, а во главе ЦУНХУ поставили Вернемичева, поручив выявить еще недоразоблаченных врагов народа. Слишком ли ретиво он их выявлял, или проявил буржуазную мягкотелость, но во главе ЦУНХУ он продержался всего несколько месяцев. Успокоение нашел на полигоне «Коммунарка», где закапывали расстрелянных палачами НКВД.

…Получив Заключение Комиссии РКИ с резолюцией Вернемичева о неблагополучии в ВИРе и в работе академика Вавилова, член Политбюро и секретарь ЦК партии Л.М.Каганович не мог не доложить о том генсеку Сталину…

2.

В конце февраля 1933 года Вавилов вернулся в Ленинград. Обстановку, сложившуюся в Институте за время его отсутствия, почувствовал сразу. Клещи на горле ВИРа продолжали сжиматься.

На этом фоне удивителен тон его писем, направлявшихся в разные концы мира коллегам и в различные советские инстанции. Они, как всегда, деловиты, конкретны, в них клокочет энергия.

В Президиум Академии наук он направил Докладную записку о необходимости преобразовать Лабораторию генетики, унаследованную им от Ю.А.Филипченко, в Научно-исследовательский институт.

В коллегию НКЗ П.Т.Зубареву, возглавлявшему семеноводство, написал о сортах картофеля, выведенных заполярной станицей, которые надо размножать и вводить в практику: «В этой работе заинтересован весь Крайний Север наш, который, как Вы знаете, беспределен. Для того, чтобы это дело сдвинулось с мертвой точки, для того, чтобы перейти действительно к быстрому размножению ценнейшего материала, к быстрому введению практической селекции, нужна помощь от Вас. Нужна помощь на строительство подвалов для хранения семенного материала, нужна помощь на развертывание работы. Всё это примерно укладывается в 70 тысяч руб.» ^[565].

Николай Иванович пишет в Германию Н.В.Тимофееву-Ресовскому, предлагая место в Институте генетики, о чем у них, видимо, был предварительный разговор в Итаке во время съезда генетиков или в Берлине, где Николай Иванович останавливался на обратном пути.

Он запрашивает Сапегина, не передумал ли тот перейти заместителем директора в новый Институт.

После того, как в Селекционно-генетический институт в Одессе, созданный Сапегиным, был внедрен молодой, напористый и особо обласканный властями агроном Т.Д.Лысенко, директору там стало неуютно. Он захотел перейти к Вавилову. Теперь такая возможность появилась, и Николай Иванович просил Сапегина подтвердить свое намерение.