Пройти сквозь стены - читать онлайн книгу. Автор: Марина Абрамович cтр.№ 36

Идеограмма Амстердама была еще более трудной для понимания. Там был круг. Вокруг него были еще четыре маленьких кружка… В конце концов, меня осенило, что Джошуа принимал участие в каком-то круглом столе, в котором было еще трое участников. Это были, по часовой стрелке, «белый, Отец», «худой, красный», «черный, толстый».

Как выяснилось, Чатвин изменил имена аборигенов в своей книге. В реальности, Джошуа был не кто иной, как Ватума, а описанная им странная сцена – «Союз ночного перехода». «Белый, Отец» был Улай, «черный, толстый» – Нгаванг, а «худой, красный» – я.

Самым странным в этом было то, что мы стали частью культуры аборигенов и их сновидений.

Сразу после невероятно успешного «Ночного перехода» мы сделали худшую в моей жизни работу.

«Абсолютный ноль» был нашей первой театральной работой и очень амбициозной: на этот раз в работе принимали участие четыре тибетских монаха вместо одного (мы смогли найти монахов с паспортами), два аборигена (уже без Ватумы, который вернулся в Австралию), Улай и я. Голландский фестиваль и галерея Де Аппл спонсировали эту работу, голландское телевидение снимало, Гетте Институт, Австрийский совет и Индийский совет по культуре финансировали подготовку. Это был большой производственный процесс.

Спектакль должен был иметь форму живых картин на базе карт таро, описывающих конфликты между старыми и молодыми, мужчинами и женщинами – все очень серьезно. Ламы должны были петь свои песнопения, аборигены играть на диджериду. И во время репетиций со всеми этими людьми, которые никогда до этого не были на сцене, я начала понимать, что это не было хорошей работой.

Я думала о том, что, может быть, работа соберется позже. Но этого не произошло.

Наступил вечер премьеры в Королевском Театре Каре в Амстердаме: публика была уже в театре, и назад дороги не было. В довершении ко всему я подхватила грипп и у меня была лихорадка с запредельной температурой. Весь вечер, мне казалось, был чистым кошмаром, ночным бредом. В одной сцене я убаюкивала Улая на коленях в Пиете, на фото с записи видно, что у меня красные глаза не от слез, а от высокой температуры. Эта сцена была единственным реальным моментом во всей работе. Все остальное было китчевым и дерьмовым, иллюстративным и наивным, невероятно наивным. Это было просто плохо.

Четыре ламы, участвовавшие в работе, останавливались у нас на период репетиций и два дня после этого. Каждое утро они просыпались в 4 утра, медитировали и делали тибетский чай. Это было больше похоже на тибетский суп – он был густой и насыщенный, в нем много было масла, соли и молока. Помню, как-то я проснулась в 5.30 от смеха, не просто смеха, а громкого смеха, смеха от души, продолжавшегося и продолжавшегося, доносившегося с кухни. Я вышла посмотреть, что случилось. Оказалось, что смеялись ламы. Я спросила переводчика, что происходит с монахами.

Он ответил: «Кипение молока сделало их счастливыми». Я была в недоумении.

«Абсолютный ноль» был ужасен, но, по крайней мере, исполнителям хорошо заплатили. Ламы получили 10 000 гульденов – это было так много, что целый монастырь с 700 монахами мог жить на них целых четыре года. После показа, в их последний вечер в Голландии, они отправились за покупками. По четвергам магазины в Голландии были открыты допоздна.

Поэтому монахи взяли свои 10 000 гульденов и отправились в город вместе со своим переводчиком, красиво наряженные в свои красные платья – они все выглядели как Далай-лама. Их не было много часов: наступило семь, потом восемь, потом девять, потом десять. Мы подумали, ну, все, они потратили все деньги монастыря. Наконец, они вернулись в 10.15 после закрытия магазинов и были суперсчастливы и невероятно воодушевлены. Я спросила: «Что вы купили?» Они растянулись в улыбке от удовольствия и показали мне два зонтика.

* * *

Провалы очень важны – они очень много для меня значат. После большого провала я впадаю в глубокую депрессию и ухожу куда-то в темную часть себя, но вскоре после этого возвращаюсь к жизни, к чему-то другому. Художники успешные, что бы они ни делали, вызывают у меня вопрос – мне кажется это говорит о том, что такие художники просто воспроизводят себя и не рискуют.

Если ты экспериментируешь, ты должен быть готов потерпеть поражение. По определению, экспериментировать означает, идти туда, где ты еще не был, где вероятность провала велика. Как ты можешь знать, что добьешься успеха? Иметь отвагу столкнуться с неизвестным очень важно. Мне нравится жить в пространствах между, в пространствах, где ты оставляешь комфорт своего дома и полностью доверяешь себя случаю.

Вот почему мне нравится история Колумба, которого испанская королева отправила открыть новый путь в Индию, его команда состояла из каторжников, потому что все были уверены, что земля плоская и если попробовать пересечь Атлантику, можно свалиться с нее. А потом на пути к неизведанному они сделали последнюю остановку в Эль Герро на Канарских островах и там отужинали – я всегда представляла эту вечерю в ночь перед отправкой в бог-знает-куда, перед тем, как взять на себя этот непостижимый риск. Я представляю, как Колумб сидел за столом с каторжниками, и все они понимали, что это, возможно, их последний ужин.

Мне кажется, это требовало еще большей отваги, чем путешествие на Луну. Ты думаешь, что можешь свалиться с Земли, а вместо этого ты открываешь новый континент.

Но всегда остается шанс, что ты можешь свалиться.