Пройти сквозь стены - читать онлайн книгу. Автор: Марина Абрамович cтр.№ 28

Моя работа и моя жизнь настолько связанны. На протяжении всей своей карьеры я делала работы, неосознаваемое значение которых приходило ко мне лишь спустя время. В «Точке контакта» мы были так близки, и все равно между нами оставалось расстояние, препятствующее полному слиянию наших душ, и оно было непреодолимым. В «Энергии покоя» у Улая буквально была власть разрушить меня, буквальным образом разбить мое сердце. В «Природе ума» Улай был коротким мгновением моей жизни, пронесшимся мимо как вспышка, потому что эмоции были очень сильными, и потом исчезнувшим неопределенным образом.

«Вечная точка зрения» была неизбежно связана с памятью о том, как отец учил меня плавать. Неважно, что в жизни он уплывал в Адриатическое море, исчезая, пока я боролась с водой в попытках достать до него. В работе я изменила прошлое, сделав себя сильной и независимой, роль Улая же была сведена к беспомощному наблюдателю, в то время как моя судьба разводила меня с ним.

Я поняла, что к этой теме я постоянно возвращаюсь – я постоянно пытаюсь доказать всем, что могу справиться, что могу выжить, и мне никто не нужен. И это становится своеобразным бичом – я всегда делаю так много, иногда слишком много, и часто остаюсь одна (в каком-то смысле по своему выбору) и без любви.

С конца 1970-х по 2010-е перформанс набрал силу. Было создано много перформансов, много плохих. Было ощущение, что перформансом занимаются все и хороших перформансов мало. Я дошла до той стадии, что мне стало стыдно рассказывать, что я делаю, потому что было так много плохого искусства перформанса – человек мог плюнуть на пол и назвать это перфомансом.

При этом те, кто первыми начали заниматься этим искусством, были уже немолоды, а такая работа сильно сказывается на теле. Рынок и, особенно, дилеры наседали на художников с требованием создать что-то, что можно продать, потому что в конечном счете перформанс не производил рыночный продукт. Поэтому, когда 1970-е переключились на 1980-е, показалось будто все плохие художники перформанса стали плохими живописцами. Даже такие уважаемые фигуры перформанса, как Крис Берден и Вито Аккончи, переключились на создание объектов и архитектуры соответственно.

И пока все это происходило, мы с Улаем искали решение – новые способы создавать перформанс. У меня не было желания возвращаться к картинам, а у него – к фотографиям. Поэтому мы сказали: «Почему бы не обратиться к природе. Давай поедем в пустыню?». Мы всегда шутили, что Моисей, Мохаммед, Иисус и Будда отправились в пустыню никем, а вернулись кем-то, что-то должно было быть в пустыне…

В 1979 году нас пригласили в Австралию на Сиднейскую биеннале «Европейский диалог». Это было очень важное событие – первый раз австралийцы имели возможность увидеть новых европейских художников. К участию были приглашены многие художники, и нас попросили сделать перформанс на открытии – большая честь для нас. Мы приняли приглашение и сказали организаторам, что нам необходимо приехать заранее, чтобы почувствовать среду, потому что мы никогда до этого не были в этой части мира. Мы хотели, чтобы идея пришла к нам естественно и спонтанно. Мы не хотели приехать с чем-то готовым, что будет неуместным.

У меня также был скрытый мотив принять это приглашение.

Когда мне было четырнадцать, в Белграде я узнала об одном невероятном человеке, сумасшедшем антропологе Тиборе Секее. Тогда ему было под пятьдесят, и он объездил весь мир, делая все на свете. Каждые четыре года он учил новый язык. И каждый год он совершал самые экзотические поездки вверх по Амазонке в Бразилии или реке Сепик в Новой Гвинее, или в массу еще каких-то диких мест. Во время поездок он встречал почти вымершие племена, каннибалов или охотников за головами, а потом в конце каждого года он приезжал в университет рассказывать о своих исследованиях. Я каждый раз сидела в первом ряду – когда мне было четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать, семнадцать. Я ловила каждое его слово. Я мечтала о том, что когда-нибудь тоже совершу такое путешествие и получу такой опыт.

Однажды он рассказал историю, которую я запомнила навсегда. Где-то в Микронезии находились две круговые группы островов, меньшая находилась внутри большей. И Секей рассказал историю про кольцо и браслет. У жителей островов малого круга был такой ритуал: в определенный день года все жители одного острова садились в каноэ и отправлялись на соседний остров, взяв с собой специальное кольцо. Когда они добирались до него, все его жители прятались по своим хижинам, делая вид, что их нет дома. Поэтому те, которые привезли кольцо, начинали стонать, кричать и танцевать в попытках выкурить местных жителей из своих хижин. Когда, наконец, местные жители появлялись, приезжие рассказывали им историю про то, как было тяжело им приехать – в пути случился шторм, кит съел кольцо, и им пришлось с ним сражаться, чтобы его вернуть, – целая сага. В итоге они передавали кольцо местным жителям и возвращались на свой остров.

На следующий год те, у кого теперь было кольцо, везли его на следующий остров и тот же ритуал происходил там, но теперь к прошлогодней истории добавлялась новая. И так год от года кольцо путешествовало с острова на остров по малому кругу. Самое удивительное, что то же самое происходило с браслетом на островах большого круга и происходило в противоположном направлении. И все истории также прибавлялись. Для меня это было похоже на бесконечное кино.

Поэтому, когда я подумала о поездке в Австралию, более всего меня привлекла идея посетить малонаселенный ее район – Большую пустыню Викторию в центре континента – и встретиться с австралийскими аборигенами, как мой идол Секей. Я была уверена в том, что у них были изумительные истории. Мы с Улаем начали читать все, что могли отыскать про аборигенов, и чем больше мы читали, тем больше понимали, насколько потрясающей была их культура.

Мы узнали, что любой элемент пейзажа был священным для анангу, как они себя называли. (Как и в случае с коренными американцами, слово «аборигены», которым их называли, означало лишь «люди», «человеческие создания».) Мы узнали про Время сна, связанное с концепцией сотворения мира у аборигенов, существовавшего одновременно в прошлом, настоящем и будущем. Мы прочитали, что творцы путешествовали по тропинкам, описываемым песенными строками. Слова в песенной строке описывали пейзаж: священные камни и деревья, источники и скалы, маркирующие дорогу. А творцы, как мы прочитали, существовали вне пространства и времени. Аборигены общались с ними во снах и в бодрствовании.