Корни - читать онлайн книгу. Автор: Алекс Хейли cтр.№ 24

Святой человек быстро благословил встречающих и показал, что они могут подняться с колен. Затем особое благословение получили Джаннех и Салум. Джаннех представил марабуту Оморо, а Салум подозвал к нему Кунту.

– Это мой первенец, – сказал Оморо. – Он носит имя своего святого деда.

Кунта услышал, как марабут заговорил по-арабски. Он ничего не понял, кроме собственного имени, но почувствовал, как пальцы марабута касаются его головы, легко, словно крылья бабочки. Потом его отправили к другим детям, а марабут стал знакомиться с остальными и беседовать с ними, как обычный человек. Мальчишки носились вокруг, рассматривая длинную вереницу жен, детей, учеников и рабов, замыкавших процессию.

Жены и дети марабута быстро разместились в гостевых хижинах. Ученики уселись на землю, развернули свои свертки, вытащили книги и манускрипты, принадлежавшие их учителю, святому человеку, и стали читать вслух тем, кто собрался вокруг них. Кунта заметил, что рабы не вошли в деревню с остальными. Они остались за оградой, уселись на корточках вокруг скота и принялись сторожить коз. Кунта впервые видел, чтобы рабы держались в стороне от других людей.

Марабут с трудом пробирался между стоящими на коленях людьми. Жители деревни и почетные гости склонились в пыль, умоляя марабута выслушать их просьбы. Те, кто оказался поближе, старались коснуться его одежды. Некоторые молили посетить их деревни и исполнить религиозные службы. Кому-то требовалось судебное решение, поскольку в исламе право и религия идут рука об руку. Отцы просили дать хорошие имена их новорожденным детям. Люди из деревень, где не было арафанга, спрашивали, не могут ли ученики марабута учить их детей.

Ученики же были заняты торговлей. Они продавали маленькие квадратики выделанной козьей шкуры. Люди покупали их и протягивали марабуту, чтобы он оставил на них свой знак. Такой клочок шкуры со знаком марабута потом зашивали в драгоценный амулет-сафи, как на руке у Кунты. Амулет обеспечивал хозяину постоянную близость к Аллаху. За две каури, принесенные из Джуффуре, Кунта купил квадратик шкуры и присоединился к толпе вокруг марабута.

Кунта подумал, что его дед был таким же святым человеком. Аллах наделил его властью повелевать дождями, и он спас голодающую деревню Джуффуре. С самых юных лет Кунта слышал об этом от своих любимых бабушек, Яйсы и Ньо Бото. Но только теперь он впервые по-настоящему понял величие своего деда – и ислама. Только одному человеку Кунта собирался рассказать, почему он решил потратить две драгоценные раковины и теперь стоял, сжимая в руке собственный квадратик козьей шкуры, на котором должен был появиться святой знак. Он хотел принести этот квадратик домой и вручить Ньо Бото, чтобы она сохранила его, а когда придет время, зашила в драгоценный амулет-сафи для его собственного первенца.

Ребята из кафо Кунты, снедаемые завистью к юному путешественнику и ожидавшие, что он вернется в Джуффуре высокомерным и самодовольным, решили (хотя никто об этом не говорил) не проявлять к нему никакого интереса. Так они и поступили, даже не догадываясь, какую боль причинили Кунте. Он вернулся и обнаружил, что его верные друзья ведут себя так, словно он никуда не уезжал, и даже замолкают, когда он оказывается поблизости. А его лучший друг Ситафа вел себя холоднее всех остальных. Кунта был так расстроен, что почти не думал о своем новорожденном брате Суваду, который появился на свет, когда они с Оморо были в отлучке.

Как-то днем, когда козы лениво щипали траву, Кунта решил преодолеть зависть приятелей и вернуть все на круги своя. Мальчишки сидели в стороне от него и обедали. Он подошел, сел рядом с ними и просто заговорил.

– Как бы мне хотелось, чтобы вы были со мной, – сказал он тихо и, не дожидаясь их реакции, начал рассказывать о своем путешествии.

Кунта говорил, как тяжело было идти, как болели его мышцы, как страшно было проходить мимо львов. Он описывал деревни, где побывал, и людей, которые там жили. Пока он говорил, один из мальчишек вскочил, чтобы собрать своих коз, а вернувшись, сел поближе к Кунте – и даже сам этого не заметил. Вскоре все уже ахали и охали, слушая Кунту. Он успел рассказать только о том, как они добирались до деревни дядьев, как уже оказалось, что настал вечер и пора гнать коз домой.

На следующее утро в школьном дворе мальчишки изо всех сил старались не дать арафангу понять, что им хочется побыстрее отправиться в буш. Когда же козы оказались на пастбище, мальчишки собрались вокруг Кунты, и он стал рассказывать им о других племенах и языках, на которых говорили в деревне дядьев. Он как раз рассказывал о далеких местах, где побывали Джаннех и Салум, – ребята, затаив дыхание, ловили каждое его слово, – когда тишину буша нарушил яростный лай собак-вуоло и перепуганное блеянье козы.

Мальчишки вскочили и увидели, как появившаяся из высокой травы большая коричневая пантера схватила козу, а теперь отбивалась от двух собак-вуоло. Ребята стояли, боясь пошевелиться, когда пантера мощной лапой отбросила одну из собак. Другая собака с диким лаем носилась прямо перед хищником. Пантера присела, готовясь к прыжку. Ее утробное рычание заглушало лай остальных собак и блеянье коз, разбегающихся во все стороны.

Тут мальчишки опомнились и с криками бросились отгонять коз в безопасное место. Но Кунта, ничего не видя перед собой, шел к задранной отцовской козе.

– Стой, Кунта! Нет! – закричал Ситафа, пытаясь остановить друга.

Ему это не удалось, но пантера при виде бегущих к ней с криками мальчишек отступила назад, потом повернулась и кинулась к лесу. Собаки стали ее преследовать.

От звериного запаха, оставленного пантерой, и вида задранной козы Кунту затошнило. Темная кровь текла из свернутой шеи козы, язык вывалился, глаза закатились, а живот был распорот – и это было хуже всего. Кунта увидел в животе козы нерожденного козленка, который все еще медленно пульсировал. Рядом лежала собака-вуоло с разодранным боком. Собака скулила и пыталась подползти поближе к Кунте. Кунту вырвало. Он повернулся к Ситафе, не зная, что сказать.

Сквозь слезы он видел, что мальчишки собрались вокруг него и смотрят на раненую собаку и мертвую козу. Потом все разошлись. Остался только Ситафа. Он обнял друга. Оба молчали, но вопрос повис в воздухе: как сказать отцу? Потом Кунта взял себя в руки.

– Ты присмотришь за моими козами? – спросил он Ситафу. – Я должен отнести шкуру отцу.

Ситафа отошел и заговорил с другими мальчишками. Двое быстро подняли раненую собаку и унесли ее. Кунта сделал Ситафе знак, чтобы он отошел в сторону. Встав на колени перед мертвой козой, Кунта резал и тянул, и снова резал, как это делал отец. Наконец он поднялся, держа в руках влажную шкуру. Нарвав травы, он закидал ею тушу козы и зашагал к деревне. Как-то раз он уже позабыл про коз на пастбище и поклялся никогда больше этого не делать. Но это случилось снова. И на этот раз погибла коза.

Ему так хотелось, чтобы все оказалось просто кошмарным сном. Вот сейчас он очнется – и поймет, что ничего не произошло. Но в его руках была влажная шкура. Ему хотелось умереть, но он знал, что его позор оскорбляет предков. Аллах наказывает его за похвальбу, думал Кунта. Он опустился на колени лицом на восток и стал молиться о прощении.