Ловец бабочек. Мотыльки - читать онлайн книгу. Автор: Карина Демина cтр.№ 98

— Вопрос престижу. Снимки… их печатают, конечно. Скажем, для присутственных мест. Или для мелких чинов. По уложению надобно, чтобы в любом присутственном месте портрет государев висел. У вас ведь тоже…

— Снимки.

— Полагаю, вы не заглядывали в кабинеты, стены которых украшают подобные творения…

Катарина задумалась, не спуская взгляда с очередного творения.

— Кто это?

— Генерал-губернатор, полагаю… говоря по правде, сходство весьма отдаленное, если только вообще имеется.

Человек на портрете был длиннолиц.

И печален.

Изрядно бледен. И румянцем обладал ярким, болезненным.

— А почему он не продал… смотри, — Катарина вытащила пару портретов. — Эти писаны давно. И пыль на них толще, стало быть, стоят давно… вот и подрамник рассохся… рамы нет… ты говорил, что он работал на заказ. А это?

— Заказчик не забрал?

Портреты становились у стены.

— Один. Возможно, два, — Катарина выстраивала их скорбным рядом чиновьих лиц. И ведь верно говорили про Кругликова. Фигуры оставались неизменны, как и регалии, и позы, а вот лица… что-то было в них неправильное, смутно знакомое. И если еще недавно Себастьян готов был отмахнуться от этого неприятного ощущения, списавши сию знакомость на общую для положенную чиновьим негласным регламентом безликость и криворукость творца, то теперь…

— А здесь их с два десятка будет… и получается, что работал он себе в убыток, — заключила Катарина, выволакивая особо тяжелую картину, для которой у стены места не осталось.

— Погодите-ка…

А вот это лицо было знакомо.

И вовсе не потому, что изображен был, если верить регалиям и прочей символике, которой портреты сдабривали щедро, королевич Матеуш, а потом…

Себастьян шагнул ближе.

И отступил.

И еще отступил. Обошел картину, которая была, говоря по правде, писана живо, с вдохновением даже. На лице Матеуша, наследственно некрасивом, угадывались семейные черты. Но вот… взгляд… и не только взгляд.

Себастьян остановился в трех шагах. И попросил.

— А разверните-ка к свету…

И Катарина, чудесная женщина, исполнила все, не задавая лишних вопросов.

Свет и тень.

И вот уж с портрета, облаченный в белоснежный мундир, при эполетах и орденской ленте, окруженный золотом и пурпуром, без коего королевский портрет таковым не является, на Себастьяна смотрел Рынька Ухавый, местечковый дурачок, при рынку обжившийся.

Себастьян потряс головой, избавляясь от наваждения.

Но нет, Рынька не исчез.

Напротив, теперь именно он глядел с полотна, с укором в пустых водянистых глазах. И как можно было не узнать этот хилый подбородок или вялые губы, застывшие в рыбьей скорбной гримасе?

— Любопытно, — Себастьян перешел к другому портрету.

Генерал?

Чинами, мундирами и саблею на поясе, на которую он возложил руку…

…или Храпун, трижды судимый и недавно вернувшийся с каторги в родные края. Личность примечательная и доставлявшая околоточным немало заботы неугомонным норовом своим. А что, в чинах он даже смотрится, и щеки его, и два подбородка, от коих и каторга не избавила. Ишь, брыласт и свиреп, как хорошему генералу положено.

А вот чиновник в скромном цивильном платье, что само по себе удивительно, поелику и эта братия на парадные портреты в парадных же мундирах писаться предпочитала. Но лицом худ. Высок. И выражение такое, по-чиновничьи усталое, будто утомили донельзя его мелкие просьбы мелких же людишек.

…Тывтун.

…вор-домушник, из везучих, лишь единожды взят был, да и то по малолетству. И видать, не понравился ему сиротский дом, если стал осторожен, что лис. Трудиться трудится, об этом доносят, но вот взять его не выходит.

Задерживали раз пять, да всякий раз выпускали, мало что не извинялись.

— А у него было чувство юмора, — признал Себастьян, переходя от портрета к портрету. И тянула немедля отправиться в присутствие, проверить и тот, что висит в его, Себастьяновом, кабинете. А ну как и тут без сюрпризов не обошлось?

И ведь, шельма, не один год работал. Сколько ж их разошлось-то, по кабинетам да резиденциям? Висят, родимые, мух радуют. Глаз хозяйский если и остановится на таком в редком приливе благопочитания, все одно не заметит. А коль надоест этакое непотребство созерцать, новый портрет закажут. Но навряд ли. Новый портрет — сие трата, а и без того чиновнику порядочному есть куда тратить… и где, право слово, хоть толика уверенности, что новый портрет лучше старого будет?

То-то и оно.

— Он рисовал местный сброд. Попрошаек. Воров. Мошенников… не знаю, на всех ли картинах или только на этих, — Себастьян прошелся вдоль галереи. — Думаю, тут по клиенту… Рынька…

Он останавливался у каждой картины.

Объяснял.

Катарина слушала.

— Этого не знаю… и этого…

Она отставила картины в сторону. Подобных набралось с полдюжины. Два генерала. Чиновник. Две принцессы, относительно которых у Себастьяна имелись свои догадки, тянувшие на прямое оскорбление правящей династии, что приравнивалось к измене, и сам король с ликом дебелым, пустым.

— Девиц отставь… не нашего полету птицы, — Себастьян поморщился и отвернул картины к стене. Он представил, сколько писать придется. Бумаги уйдет, а следом — скандал… нет, проще будет тихонько спалить картины к Хельмовой матери и сделать вид, что конкретно этих двух не было. Наследники, коль сыщутся — что сомнительно, столько времени прошло, а никто не объявился с требованием передать немедля все имущество покойника в любящие родственные руки — возражать не станут…

— Четверо, — Катарина прошлась вдоль галереи и остановилась. — Этот. Берженевский по кличке Глухарь… рецидивист. Начинал карманником, но в драке покалечил руку. Перешел было на дома. В одном хозяйка попалась. Имела неудачу раньше положенного с работы вернуться. Вот он ее и приложил… отсидел десяток лет. Вышел. Проходил по двум делам, но доказать не вышло… в последний год о нем, признаться, не слышала…

Значит, знакомства у покойного имелись преобширные.

— Это… — чиновник был толст и брыласт. Парадный костюм ему казался тесноватым, а яркая бляха ордена и вовсе гляделась нелепо. — Тимофеенко. Скупка краденого. Задерживался пять раз, но отпускали. У него кто-то есть на верхах, если так… а может, сотрудничает, вот и закрывают глаза.

— Этих не знаю…

Король.

Королевич… верней генерал. Лик вполне благородный, с чертами тонкими, со взглядом суровым, в котором читалась этакая непоколебимость. Усики.

Бачки.

Шея длинная. Худощавая.