Ловец бабочек. Мотыльки - читать онлайн книгу. Автор: Карина Демина cтр.№ 61

Девица пожала плечиками.

— Но я все-таки пойду… завтра попробуем встретиться. Или через пару дней? Как ты думаешь?

— Никак. Хватит. Слишком опасно…

Вот только она была не из тех, кто слушает.

…память вернулась. Впрочем, не стоило обманываться, она всегда была рядом, если и притворяясь, что ее нет, то лишь затем, что это притворство было частью игры.

…ссора.

…крики.

…голуби беспокоятся. К нему-то привыкли, а тут вдруг…

…знакомый хлопок двери. Как-то быстро на этот раз. И благословенная тишина. Только голуби все никак не успокаиваются. Их беспокойство передается ему. И он покидает убежище раньше, чем обычно. Он крадется по лестнице, и с каждой пройденной ступенькой крепнет ощущение беды.

Какой?

Дверь приоткрыта. Он толкает ее, и та отзывается знакомым протяжным скрипом. Полумрак прихожей. Мамины туфли.

Чулок отлинявшей змеиной шкурой.

Запах душный, навевающий воспоминания о храме.

Стекло хрустит.

Бутылка?

Мамины духи? Нет, от духов разлитых воняло бы, а так…

…она лежала на кухне. Еще живая. Сипела, прижав руки к животу, будто придерживая ими рукоять ножа. Черный. Кухонный. Тяжелый.

Он остановился.

Он как-то сразу понял, что произошло. Очередная вспышка ревности. И ссора. И она, схватившая нож… или он? Главное, что в конце-то концов, нож оказался именно там, где должен был. В ее животе.

Мать увидела его.

И темные, словно вишня, глаза ее вспыхнули.

— П-по… — она пыталась говорить, но изо рта пошла кровь. И пожалуй, ему это понравилось. Он наклонился к самому ее лицу.

Помочь?

Об этом она просит?

Позвать кого-нибудь. В доме ведь есть телефон? И помощь придет. Нож вытащат. Дыру зашьют. И она, полежав в больничке неделю-другую вернется домой.

— Нет, — сказал он и ласково дотронулся до накрахмаленных ее локонов. Жесткие какие… она вымачивала волосы сахарным раствором, потом закручивала тонкие прядки на деревянные палочки, перевязывая полосками ткани.

…она расчесывала брови и ровняла их тонкими щипчиками.

Пудрила лицо.

Рисовала глаза.

Она была такой красивой… раньше… а сейчас она умирала.

— Т-ты…

Долго умирала, глупая бабочка, до которой-таки добрался паук. И он, сев рядом, взял ее за руку. Теплая. Влажная. Пальцы чуть подрагивают. И пальцы эти жестокие прежде ныне бессильны. Они не вцепятся в волосы, не ущипнут больно, с вывертом, вымещая ее раздражение.

— Тебе не нравится? — он погладил руку.

Повернул.

Наклонился и понюхал. От руки слабо пахло анисом и еще серым порошком, который и виновен был в их безумии.

— Ты никогда меня не любила. Почему не отдала в детдом? — он гладил пальцы и, ухватив один зубами, прикусил. Потом испугался, что останутся следы. Тогда он почти ничего не знал о следах, иначе был бы еще осторожней. — Потому что за меня платили, да? Мой отец? Кто он?

Она захрипела.

И ногой дернула, будто пытаясь уползти. Но разве ей дозволено будет? Нет, он не отпустит первую свою бабочку…

— Не важно. Не говори. Мы с тобой никогда не разговаривали… ты кричала, а я слушал. Теперь ты молчишь. И мне это нравится… а знаешь, еще что нравится? Ты скоро умрешь, и я останусь один. Совсем-совсем один. Разве не хорошо?

Ее лицо исказилось.

Она до сих пор не смирилась с мыслью о собственной смерти. Какая смешная…

— Не переживай, — он поправил локон. — Я буду хорошо себя вести. Обещаю.

Солгал.

Впрочем… тогда он был искренен.

Он остановился в каком-то закоулке, переводя дыхание. Достал портсигар. И сигаретку. И зажигалку, которая сработала не сразу.

— Эй, мужик, закурить будет? — эти вышли сами.

Пятеро.

Интересно… и пожалуй, именно то, что нужно в этот отвратный вечер.

— Держите, — он миролюбиво протянул портсигар, который совершенно по-хамски выбили из руки.

— Ша, мужик, ты попал, — сказали над ухом и тяжелая длань легла на плечо.

Кто-то, совсем уж нетерпеливый, стянул ондатровую шапку.

— Ребята, что вы делаете? — поинтересовался он.

Без страха. С любопытством даже, поскольку случалось ему читать в сводках про подобное, но чтобы самому…

— А че, не допер? — заржали в темноте. — Сымай пальтишко…

— И боты…

— Вы бы шли своею дорогой, — он сделал еще одну попытку разрешить дело миром.

Естественно, его не услышали. И уж тем паче не послушали. Он даже знал, каким выглядит в их глазах, — обыкновенным человеком, который то ли по глупости, то ли по урожденной своей невезучести зашел туда, где ходить не следовало бы.

Хорошее пальто с меховым воротом.

Крепкие ботинки.

Перчатки кожаные… завидна добыча, если разобраться.

Он улыбнулся.

И принял первый удар, больше похожий на затрещину… что ж, теперь мастер-дознавателю честно можно будет сказать, что не он начал эту драку.

Он перехватил руку второго, сдавив пальцами запястье.

Капля силы, и вот уж герой, еще мгновенье тому преисполненный уверенности в собственных силах, верещит… он упал на колени и попытался отползти, но сила, повинуясь зову, хлынула потоком, унося жалкие капли жалкой же жизни. И ублюдок умер, не успев понять, что произошло.

А он повернулся ко второму.

Швырнул в лицо комком проклятья… к третьему… всего-то пятеро. А шестой, стоявший на стреме, что-то да сообразил. Он успел убежать.

Почти.

У него всегда хорошо получалась дистанцированная работа с силой. И последний урод запнулся на бегу, покатился, вереща и завывая, что ж, его смерть, возможно, была чересчур жестокой, но ведь никто не заставлял его принимать участие в грабежах.

Наклонившись над телом, он забрал свой портсигар.

…и всякое мечтание души мужской разобьется о женскую уверенность, что мечтание оное не способно состояться без ея помощи.

Из записок некоего пана Нуникова, непризнанного гения, о жизни тягостной своей.

Пану Штефану снился преудивительный сон, в котором он, скромный уездный доктор, вдруг становился известен и даже знаменит. Слава, пришедшая из ниоткуда, преобразила его, сделавши выше, стройней и несоизмеримо краше для окрестных панночек.