Преданное прошлое - читать онлайн книгу. Автор: Джейн Джонсон cтр.№ 76

Вторая женщина улыбнулась мне. Она была очень юная, наверное, чуть больше двадцати, одета во что-то вроде туники и синие джинсы, а темные волосы обмотаны ярким шелковым шарфом.

— Добрый день, — сказала она. — Идрис говорил, вы англичанка. Я немного знаю по-английски. Идемте, идемте со мной. Я покажу ваша комната. — Взяла меня за руку и потащила за собой вверх по трем лестничным пролетам с выложенными плиткой ступеньками в комнату на верхнем этаже. — Это комната Идрис, — радостно проинформировала она меня. — Вам спать тут.

— А где же будет спать Идрис? — нервно осведомилась я

— В салон. Нет проблем. Я принесу чистый вещи.

Она деловито засновала по комнате, изящным, натренированным движением содрав с кровати одеяло и постельное белье, и тут же исчезла, оставив меня в одиночестве обозревать свое новое жилище. Одна кровать (односпальная), одна прикроватная тумбочка, лампа, кресло, платяной шкаф, книжный шкаф, старомодный подсвечнике наполовину сгоревшей свечой.

На обратной стороне двери — темно-синий шерстяной халат длиной до колена и с остроконечным капюшоном, как монашеская ряса, что еще больше укрепило мое первое впечатление, что я каким-то непонятным образом попала в монастырскую келью.

Айша вернулась с кипой белья в руках. Пока мы стелили постель, я спросила:

— А вы тоже здесь живете?

— Конечно. Это дом наша семьи. Это я и муж Рашид; наши дети — Мохаммед, Джамиля и Латифа; Идрис, его мама, Малика, его брат Хасан и наша бабушка, Лала Мариам, когда она не в горах. — При этом она загибала пальцы, один за другим. — Когда наш семья приезжать в Рабат, они тоже живут у нас. Пока вы у нас, вы тоже наш семья.

— Спасибо, вы очень ко мне добры.

Айша прижала ладонь к сердцу:

— Баракаллофик. Это нам честь. — Пока мы общими усилиями застилали постель полосатым одеялом, она добавила: — Ванная — в соседний дверь, так вы можете мыться перед едой. Спускайтесь вниз, когда готовы.

Если спальня Идриса показалась мне спартанской, то ванная оказалась в минималистско-деревенском стиле. Узкая каморка со стенами, выложенными плиткой от пола до потолка. Водопроводный кран, торчащий из стены слева, высоко вверху приделана пластиковая головка душа. Ведро с водой, деревянная табуретка, мыло, шампунь, кружка с тремя бритвами, треснувшее зеркало на задней стороне двери, маленькое белое полотенце и жуткое, угрожающее на вид отверстие в полу, довершающее картину. Я тут же вспомнила роскошную ванную комнату, которой лишилась вместе с номером в Дар эль-Бельди, и мне пришлось сделать над собой немалое усилие, чтоб избавиться от этого видения. Будь он проклят, этот Майкл!

* * *

В кухне я обнаружила Идриса, поливающего ароматным маслом целую гору исходящего паром кускуса, всего окруженного облаками пара, — словно джинн, вылетающий из своей заколдованной бутылки. Его мать черпала разливной ложкой какую-то потрясающе пахнущую алую жидкость и заливала в огромную керамическую посудину. Они смеялись и громко переговаривались по-берберски, а потом она вдруг протянула к нему обе руки ладонями вверх, и он шлепнул по ним своими, так что кусочки кускуса подпрыгнули в воздух подобно капелькам расплавленного золота, а потом они оба зашлись хохотом и снова затараторили что-то, прямо как школьные приятели, а вовсе не как мать и сын. Почувствовав себя лишней, я отступила.

— Нет-нет, идите, сюда. — Миндалевидные глаза Идриса сияли. Сейчас он выглядел совсем иначе, ничем не напоминая того малоразговорчивого гида, который сегодня сопровождал меня по Сале. — Вот, попробуйте — как на ваш вкус, не слишком сильно наперчено? — Он протянул мне ложку с алой жидкостью. — Европейцам не всегда нравится, когда много чили.

Я попробовала. Вкус был потрясающий, просто великолепный. И огненный.

— Просто отлично. Правда. Как будет по-берберски «восхитительно»?

— Имим, — ответил он.

Я коснулась руки его матери:

— Имим, — сказала я, указывая на соус. — Имим, шукран.

Лицо Малики сморщилось, на нем обозначились тысячи морщинок, она просто сияла от гордости; потом она что-то сказала Идрису, сверкнув подведенными сурьмой глазами в мою сторону, а потом в его. Идрис помотал головой, потом стукнул ее по пальцам ложкой, и их голоса поднялись в споре еще на несколько децибелов. В конце концов она шикнула на него и выгнала из кухни, и он утащил меня с собой и отвел в маленькую гостиную, уставленную банкетками вокруг низкого круглого столика.

— Что она сказала?

Он несколько смущенно пояснил:

— Как я ни пытался ей объяснить, она все равно считает, что вы моя «герлфренд».

Теперь смутилась я.

— Но мне казалось, у вас не принято иметь «герлфренд».

Идрис с любопытством взглянул на меня:

— Что вы имеете в виду?

Я лишь развела руками:

— Простите, я вообще не слишком хорошо разбираюсь в ваших культурных традициях. В путеводителе сказано, что в Марокко секс до брака считается незаконным. Особенно между марокканцами и иностранцами.

Мужчина напрягся и замер.

— Многие незаконные вещи все равно случаются, — сдержанно и холодно сообщил он. — Но существует некий социальный кодекс, и все стараются его соблюдать. В этом, вероятно, и заключается разница между нашими культурами. — Он помолчал, словно оценивая эффект от своих слов, потом добавил: — Моя мать сказала также, что вы очень красивы.

Я почувствовала, что заливаюсь краской.

— Кажется, до сих пор никто мне такого не говорил. — Я заметила это намеренно легкомысленным тоном — просто чтобы парировать столь неожиданное заявление, но, уже сказав, поняла, что действительно так и есть. Даже Майкл мне такого никогда не говорил, ни разу за все то время, что мы были вместе; да-да, в особенности Майкл, всегда не слишком щедрый, даже прижимистый и в своих комплиментах, и в эмоциях, и в деньгах.

— Стало быть, вас до сих пор окружали люди, которые не ценят истинную красоту или, возможно, просто не желают ее замечать. — И прежде чем я успела что-то ответить, он снова вышел.

А когда вернулся, то принес огромное блюдо кускуса — целую гору желтого риса, утыканную кусочками цукини, моркови, фруктами, зеленой фасолью, посыпанную укропом и щедро политую сверху блестящим, напичканным специями соусом. За ним, как крысы за дудочником из Гамельна, явилась целая толпа народу, причем все непрерывно что-то громко трещали: его мать, Айша, трое ее детей (включая ту малютку, что приставала ко мне у входа, требуя бакшиш); потом высокий и очень серьезный молодой человек в костюме, которого мне представили как мужа Айши, Рашида; потом еще один, который смотрелся как более молодая версия Идриса («мой брат Хасан, что по-арабски означает «красивый» — ему это очень подходит, не правда ли?»), — он весь светился сплошными улыбками и исходил любезностями; у него на голове торчали солнечные очки, задранные на лоб; потом вошла еще одна пара, более пожилая («мои дядя и тетя»): мужчина в поношенном халате и унылая женщина с седыми волосами, которая мне торжественно кивнула и вдруг подмигнула. Все расселись вокруг столика на низкие банкетки или кожаные пуфы и, прочитав молитву, принялись есть — быстро и аккуратно, пользуясь только пальцами правой руки, которыми умело сворачивали кускус и овощи в маленькие шарики. Пожилой мужчина слепил здоровенный шар из этой смеси и небрежным жестом забросил его себе в рот с расстояния вытянутой руки — к огромному удовольствию детей, которые тут же попытались ему подражать, но Айша быстро их утихомирила. (Mange, mange, - повторяла мне все время мать Идриса, гордая своим знанием французского.)