Моё собачье дело - читать онлайн книгу. Автор: Маргарита Зверева cтр.№ 32

— Так почему ты так сопротивляешься даже одной только мысли о подобном центре? — сразу взъелась мама.

Папа откинулся на спинку стула и растопырил руки, как крылья.

— Посмотри на меня! — взвыл он. — Перед тобой человек, отродясь ненавидящий собак! — У меня отвалилась челюсть (в переносном смысле, конечно), я просто не поверила своим ушам. Папа и сам заметил свой позорный промах и бросил на меня виноватый взгляд. — Ну ладно, просто не любящий собак. С нашими-то я уже свыкся…

Свыкся он! Я отвернулась и, раздосадованная до самых глубоких глубин души, поплелась прочь из кухни.

— Эй, ну подойди ты сюда! — испуганно крикнул мне вслед папа. — Полюбил я вас, полюбил!

Я с радостью простила его и вернулась, чтобы меня потрепали по голове.

— Видишь, некоторых надо буквально насильственно ткнуть носом в счастье, чтобы они его приняли, — заметила мама. — Может, так будет и с центром. Сейчас ты ненавидишь, потом свыкнешься, затем полюбишь. Стерпится — слюбится, дорогой. Не слышал никогда?

— Обычно так говорят немного о другом…

— Про то, про то…

Мама встала, достала бутылку вина и два бокала и наполнила их до краев.

— Ты что это? — заволновался папа. — Сейчас у нас еще детей заберут, подумают, что мы алкоголики.

Болонка-ревизор и вправду смотрела очень заинтересованно. Я поймала ее взгляд и дала ей понять, чтобы она не совала свой мокрый нос не в свои делишки. Болонка только повиляла хвостом, дурочка.

— Это мы сейчас будем праздновать начало нашего нового дела! — взбодрилась мама.

— Новое дело? — послышался настороженный Никусин голос из-за двери. Занятие закончилось, и мамы с детьми суетливо собирались в коридоре. Дамы и след простыл.

— Центр! — возбужденно и торжественно объявила мама, подняла бокал и отхлебнула из него чуть ли не половину. — Мы открываем совершенно официальный центр канистерапии в нашем городе!

Провозглашена эта радостная весть была так громко, что узнала об этом, наверное, добрая половина населения города Н. Обратного пути не было. Тем более что мамочки в коридоре радостно заерзали и пообещали донести эту новость до другой половины населения — той, которая пока еще ничего не расслышала.

Папа позеленел от негодования. Он страшно разозлился и даже не пытался этого скрыть. После ухода Никусиных клиентов и ревизора с хозяйкой, которую в конце концов нашли почему-то заблудившейся на чердаке, он в ярости метался по всему дому и кричал, что пока что он еще сам может решать, с каким бредом ему соглашаться, а с каким нет, и что он голова семейства.

Вот это мне очень понравилось, и я сразу решила распределить роли и остальным. Мама оказалась руками, Никуся — мозгами и ногами, а Сашка — голосовыми связками. Сеструха была животом, а я… Ну себе я отвела роль сердца…

К вечеру папа немного успокоился. А перед сном он украдкой стащил с Никусиного стола распечатки и книги по канистерапии, и полночи в родительской спальне горел тусклый свет ночника. На дворе весна была в полном цветении и заносила через приоткрытые окна свежие ароматы перемен, надежды и вдохновения.

Да, я прекрасно понимаю, что задерживаю вас уже слишком долго своей болтовней и что вам не терпится захлопнуть мои сумбурные собачьи излияния и облегченно взять в руки любовный роман или детектив. Но мне все же очень хочется рассказать вам про один невыносимо жаркий день, который оставил неизгладимый отпечаток на моей тонкой, звонкой душе. Если я не расскажу этого, то чувство катастрофической незавершенности будет мучить меня до конца моих дней, а то, гляди, и еще подольше…

С того дня, когда к нам наведался ревизор с хозяйкой, прошло много времени, пролетели темные и угрюмые месяцы зимы, мы прожили всю цветущую и сводящую с ума весну, и наступило неимоверно жаркое лето. В семье мы жили уже целую вечность и приют вспоминали только в страшных снах или при виде ротвейлеров, а теперь еще и занимали наиважнейшие должности в семейном деле. Да, мама с папой решили переступить через все страхи и открыли центр канистерапии, которому, благодаря Никусиному предварительному труду, с самого начала хватало клиентов. Папа воспрял духом и перестал сидеть перед компьютером и бросать мышки в стену. К чужим собакам он все еще относился с опаской, но учащенные контакты волей-неволей служили закалкой. Тест на канистерапевта сеструха в отличие от меня провалила буквально на первых же минутах, чуть не упав в обморок при одном только виде скопившихся серьезных физиономий экспертов с блокнотами и ручками. Но, по требованиям некоторых мамаш, ее время от времени выводили специально для самых застенчивых и запуганных детей. С ними она легко находила общий язык. А я… Я же была шеф-терапевтом. Вот такие дела.

Успех нашего центра был настолько велик, что скоро я просто перестала успевать принимать всех нуждающихся, и тогда к нам стали приходить волонтеры со своими собаками. Я помнила волонтеров из приюта, и те всегда были светилами в наших беспросветных буднях, поэтому я изначально была доброжелательно к ним настроена.

По вечерам мама с папой частенько сидели на диване с бокалами вина, когда дети уже мирно сопели в кроватях, и говорили о том, как прекрасны люди, готовые работать не из-за денег и жертвовать своим временем ради других. Значит, волонтеры не получали фантиков. Я в очередной раз задумалась над странными интересами людей и пришла к выводу, что если волонтеры не хотели иметь эту шуршащую ерунду, то они, по существу, были ближе к нам, к животным. При необходимости они приезжали в рань несусветную, оставались до самой ночи и все делали с какой-то искрометной готовностью и полыхающим взглядом. Иногда мне казалось, что они радовались, когда их загромождали все большими задачами. Волонтеров я любила. Не всегда я любила их собак, но приютские собаки вообще редко любят других собак. К сожалению, это так. Тут с рациональной точки зрения ничего не поделаешь. Скажем, собаки, с которыми я работала, мои коллеги, были сносными, и этого было достаточно. Сперва я не всегда соглашалась с их методами лечения, но через какое-то время заметила, что ребенок и собака словно находили друг друга как две частички пазла, и решила, что все, что идет на пользу детям, является благом.

Была в нашем собачьем коллективе, правда, и неоспоримая звезда. Звали ее Мася. Масю как-то давно сбила машина, перебив ей позвоночник и сделав ее собакой-инвалидом. Спинальники, так их называли, как я узнала позже. Мася не чувствовала задних ног и, соответственно, не могла ходить. Оказавшись в приюте после этого ужасного инцидента (ее подобрали на дороге), Мася долго горевала по своим волокущимся позади лапам, и жизнь ей была не особо мила. Так что все те же волонтеры-герои измерили ее худенькое тельце вдоль и поперек и заказали ей шикарную коляску откуда-то издалека. Коляска была хороша, блестела красным лаком и пахла неиспользованной резиной. После долгих уговоров и угроз Масю удалось задержать ровно настолько, чтобы застегнуть все необходимые ремни. Маленькая собака по окраске напоминала боксера, но, кроме этого, трудно было найти другую породу, на которую она была бы менее похожа.