Моё собачье дело - читать онлайн книгу. Автор: Маргарита Зверева cтр.№ 26

— Дай лапку!

Я горько вздохнула и дала Никусе то, чего он желал. «Молодец, молодец, держи вкусняшку». Никуся переместился к сеструхе, старательно таращащейся куда-то вдаль. Сеструха, как страус, придерживалась того мнения, что если она никого не видит, то не видят и ее. Лапки она никогда направо и налево не раздавала и вообще брезгливо относилась к этому делу, но Никуся был беспощаден. Он держал вырывающуюся сеструху за вытянутую лапу и повторял при этом, какая она хорошая собака. Смехота!

В таком духе продолжалось наше веселое обучение до самого возвращения папы.

Входная дверь захлопнулась с возмущенным скрипом, и из коридора донеслось какое-то страшное слово. Исходя чисто из звучания, так-то оно было мне незнакомо.

— Что-о-о ты сказал? — как-то испуганно обрадовался Никуся и вскочил на ноги.

— Ой, ты дома? — жутко смутился папа, и его красная голова появилась в дверном проеме.

— А где мне быть? — улыбался Никуся, как работник вольера, заставший делающего невинный вид пса при растерзании подстилки. — А что это ты такое…

— Ладно, Николай, оставим это, хорошо? — вдруг взъелся папа. Да-да, как известно, лучшая оборона — это нападение. — Я безумно устал, дай мне отдохнуть. Все нервы вытрепали.

И папа со страдальческим видом упал на диван. Никуся обиженно отвернулся. Папа тер глаза и не заметил этого. Никуся всхлипнул.

— Ну прости, — вздохнул папа и протянул руку к спине сына. — Просто меня действительно замучили. Ну подойди сюда…

Шмыгая носом, Никуся прошел к дивану и опустился на краешек.

— Что, так страшно было?

— Да что значит страшно? — скривил рот папа и погладил Никусю по руке. — Просто когда приходится унижаться… Ладно, правда, оставим это…

— Знаешь, что канистерапия прекрасно помогает и при стрессовых состояниях? — внезапно оживился Никуся.

Папа обвел нас взглядом, полным глубочайшего сомнения.

— Ффф… — протянул папа, — нууу… Кому-то, наверное, и помогает. Любителям мохнатых…

— Нет, всем! — встревоженно затараторил Никуся и вытянулся для важности. — Мы все рождаемся с положительным архитипом собаки, ты это знал? Это значит, что мы все рождаемся с подсознательной любовью к собаке! — Папа смотрел крайне скептически, но мы с сеструхой очень заинтересовались. — Это потом наше отношение может меняться, но всегда можно вернуться к этому изначальному состоянию. Человек настроен на жизнь и общение с животными. И когда мы живем с собакой, то это оказывает позитивное влияние на нашу психику! Может, мы на сознательном уровне чувствуем дискомфорт от шерсти и так далее, но на подсознательном уровне нам очень комфортно!

Никуся остановился для передышки. Было бы то в моих силах, я разразилась бы бурными аплодисментами. А так только повиляла хвостом. Кто на что горазд…

— Это ты всю ночь наизусть учил? — спросил папа.

Никуся нахмурился и скрестил руки на худощавой груди.

— Прости, прости, — спохватился папа и потрепал сына по голове. — Ты молодец, что так основательно взялся за это дело. Ну это… — неумело обратился он к нам, — ко мне, что ли.

Мы со всех лап бросились к папе. Можете себе представить, как часто он подзывал нас. Я не признавалась в этом даже себе, но то, что вожак стаи относился к нам с сеструхой пренебрежительно, все-таки коробило меня довольно сильно. Мы изгибались и подставляли самые мягкие места для поглаживания, смотрели на папу глазами, наполненными слезами благодарности, и вообще не знали, куда себя деть.

— Хорошие, хорошие, — снисходительно похлопал нас по бокам папа и незаметно вытер руки о диван.

— Ну как, полегчало? — с нетерпением спросил Никуся.

— Полегчало, — улыбнулся папа.

— А ты не веришь! — обрадовался Никуся. — Представляешь, собаки-терапевты применялись уже в госпиталях во время Второй мировой войны! Даже еще раньше, уже в Древней Греции было обнаружено, что собаки могут лечить людей от разных заболеваний и помогать быстрее выздоравливать. А в Англии, в восемнадцатом веке, собаки работали в больницах для душевнобольных. Собаки отдают позитивную энергию, понимаешь? И с ними легче общаться, потому что они намного непосредственнее людей.

Слушая, папа умиленно улыбался, а я… Я внутренне рыдала от переполняющих меня эмоций. Наконец-то я поняла, что затеял с нами Никуся, и корила себя за занудство и некооперативность. Конечно, я чувствовала, что происходит что-то такое, когда люди гладят меня или просто общаются со мной. Неуловимые волны витали вокруг нас, переплетались между собой и связывали нас прочными золотыми нитями. Но о том, что этим самым мы способны помогать людям, я и мечтать не могла. Я гордо подняла голову и послала в небо привет и поклон всем нашим собакам-предкам, во все времена преданно служившим нашим друзьям.

— Знаешь, в чем моя проблема? — задумчиво проговорил папа. — В том, что мне не хочется никому увлеченно рассказывать о своей работе.

Никуся удивленно поморгал. Папа глубоко вдохнул и выдохнул и закрыл лицо руками.

— Меня посещает навязчивое подозрение, что я сделал что-то ужасно неправильное в жизни, — продолжил он еле разборчиво. — Я думал, что выполняю свою нудную работу ради получения денег, ради вас, но теперь пропала и эта малость.

Никуся явно никогда еще не видел папу в таком состоянии и нервно ерзал, кусая ногти. Всего через пару мгновений папа снова взял себя в руки и улыбнулся.

— Прости, не думай о том, что я тут наговорил. — Он снова погладил сына по плечу. — У тебя все будет хорошо. Продолжай в том же духе, и все у тебя будет хорошо.

Никуся наклонился вперед и обнял папу. Часы отбили семь раз, и за окном снова пошел дождь.

Мама сидела на кровати и горько рыдала. Слезы скатывались по ее щекам и носу, протекали сквозь пальцы, впившиеся в красную кожу лица, сбегали в рукава блузки и капали вниз на поджатые колени. Изредка она поглядывала в зеркало на дверце шкафа, но тут же снова стыдливо отводила взгляд. Если люди думают, что выглядят ужасно, когда плачут, то они правильно думают. Тут уж ничего не поделаешь. Глаза, нос и губы опухают и становятся похожими на красных слизняков; все, что не успело опухнуть, покрывается багровыми пятнами, а потоки слез и соплей грозят превратиться в потоп и залить весь дом под сопровождение жалких завываний. Да, когда люди плачут — это некрасиво.

Мы, собаки, например, плачем в душе́. Что не так безобразно, но и не так эффективно, честно говоря. Насколько плохо бы тебе ни было, далеко не всегда кто-нибудь заметит твои скорбные глаза и поникшие уши и подойдет погладить со снисходительной улыбкой, словно у нас не может быть серьезных переживаний (в этом я полностью солидарна с детьми, к бедам которых взрослые относятся примерно с тем же насмехающимся неуважением). Никто не бросается к тебе со всех ног, не хватает и не прижимает поближе к сердцу, никто не успокаивает и не предлагает кусочек свежего мясца. Решила пострадать от нечего делать, скотинка? Ну и страдай себе вдоволь.