Энергия и цивилизация - читать онлайн книгу. Автор: Вацлав Смил cтр.№ 134

На протяжении XX века уровень использования энергии мало соотносился с уровнями политической и персональной свободы: они были высоки в богатых энергией США и Индии, и низки в богатом энергией СССР и бедном Пакистане. После Второй мировой войны сталинский и послесталинский СССР и некоторые страны бывшей советской империи использовали больше энергии, чем демократии Западной Европы, но при этом не могли предложить населению сравнимый уровень жизни, этот ключевой фактор и привел к кончине коммунизма. И сегодня богатая энергией Саудовская Аравия имеет куда меньший уровень свободы, чем бедная энергией Индия (Freedom House 2015).

Рисунок 7.11. Камиль Писсарро, «Le Boulevardde Montmartre, Matinee de Printemps» (1897). Масло, холст (Google Art Project)

Никогда не было значимой связи между потреблением энергии на душу населения и субъективным чувством удовлетворения жизнью или персональным счастьем (Diener, Sun and Oishi 1997; Layard 2005; Bruni and Porta 2005). В число 20 стран с высочайшим показателем удовлетворенности входят не только богатые энергией Швейцария и Швеция, но также сравнительно бедные Бутан, Коста-Рика и Малайзия, в то время как Япония (90 место) находится ниже Узбекистана и Филиппин (White 2007). World Happiness Report ^[19] 2015 года (Helliwell, Layard and Sachs 2015) помещает среди 25 наиболее счастливых стран такие государства со сравнительно низким потреблением энергии как Мексика, Бразилия, Венесуэла и Панама, и все они находятся впереди Германии, Франции, Японии и Саудовской Аравии.

Удовлетворение базовых человеческих потребностей требует очевидно умеренного уровня энергетических вложений, но сравнение разных стран показывает, что дальнейший рост качества жизни не имеет ничего общего с ростом потребления энергии. Общества, сильнее сосредоточенные на человеческом благосостоянии, чем на свободном потреблении, могут достичь более высокого качества жизни, потребляя меньше топлива и энергии, чем иные расточительные нации. Примером тому служат контрасты между Японией и Россией, Коста-Рикой и Мексикой, Израилем и Саудовской Аравией. Во всех этих случаях внешние факторы, относящиеся к энергетическим потокам, имели явственно второстепенное значение для внутренних мотиваций и решений. Схожий уровень потребления энергии на душу населения (например, в России и Новой Зеландии) дает принципиально разные результаты, в то время как совершенно разные энергетические показатели соответствуют удивительно близким уровням физического качества жизни: Южная Корея и Израиль имеют почти одинаковый индекс человеческого развития, хотя в Корее используют примерно на 80 % больше энергии на душу населения.

Образ духа, спрятанного за фасадом физической реальности, уместен также, если рассматривать мнимую всемирную идентичность высокоэнергетических структур и процессов. Универсальные императивы энергетических и материальных инвестиций, а также эксплуатационные требования для домн на Среднем Западе США, в Рурском регионе Германии, на Донбассе, в китайской провинции Хэбэй, на острове Кюсю в Японии и в индийском Бихаре практически одинаковые, но различия проявляются, если взять более широкий контекст. Отличительные особенности связаны с сочетанием культурных, политических, социальных, экономических и стратегических условий, в которых строятся и работают домны, а также с назначением и качеством конечных продуктов, изготовленных из выплавленного металла.

Другая важная область, где энергетические объяснения имеют ограниченную полезность – влияние производства энергии на рост населения. Сравнительно надежные долгосрочные демографические реконструкции как для Европы, так и для Китая, показывают очень долгие периоды медленного роста, состоящие из последовательных волн экспансии и кризисов, вызванных эпидемиями и войнами (Livi-Bacci 2000, 2012). Общая численность населения в Европе в первой половине XVIII века была примерно в три раза больше, чем в начале нашей эры, но к 1900 году она более чем утроилась. Улучшение качества питания было главной причиной подъема, но если свести все только к этому фактору (McKeown 1976), тогда точные реконструкции среднего потребления пищевой энергии выбиваются из картины (Livi-Bacci 1991).

И если мы припишем рост населения в Европе после 1750 года более высокому потреблению энергии (в виде лучших жилищных условий, гигиены и заботы о здоровье), тогда как мы должны объяснить одновременный рост населения Китая при династии Цин? В 1700 году численность населения страны была всего в три раза больше, чем при династии Хань около 145 года, но к 1900-му она увеличилась почти так же, как и в Европе, в три раза, достигнув 475 миллионов. Однако на протяжении этого периода не происходило значимых сдвигов к новым источникам энергии или первичным движителям, не было изменений в среднем потреблении топлива на душу населения, не случилось никаких выигрышей в среднем уровне питания; наоборот, разразился чуть ли не самый страшный голод за всю историю Китая (1876–1879).

Ничего удивительного, что энергетические соображения могут быть лишь ограниченно полезны при попытках объяснить величайшие повторяющиеся загадки истории, падения сложных обществ. Исследования этой интересной темы (Tainter 1988; Ponting 2007; Diamond 2001; Fauliseit 2015) дают простые ответы, только когда авторы игнорируют нежелательные сложности. Наиболее примечательные объяснения, затрагивающие энергию, включают эффекты обширной деградации экосистем, вызванной несовершенными методами земледелия, уничтожением лесов, результатом чего становится снижение производства пищи. Невозможность эффективной интеграции больших империй в силу слабого развития наземного транспорта и растущих затрат на защиту отдаленных территорий (синдром имперского перенапряжения) относится к числу наиболее частых объяснений.

Если изучить списки различных причин, предложенных для объяснения падения Римской империи, – наиболее исследованного «коллапса» в истории (Rollins 1983; Smil 2010с), – то видно, что социальная дисфункция, внутренние конфликты, вторжения, эпидемии, климатические изменения являются самыми популярными. Бесспорный факт состоит в том, что во многих случаях социально-политического коллапса он происходил без убедительных свидетельств ослабления энергетической базы. Ни медленный распад Западной Римской империи, ни внезапная гибель Теотиуакана не могут быть достоверно привязаны к ухудшению производства продуктов питания, к заметному сдвигу в области первичных движителей или к любому существенному изменению в использовании биологического топлива. И наоборот, оказавшие значительное влияние на историю случаи объединения и расширения – включая постепенный рост Древнего Царства в Египте, появление Римской республики в качестве доминирующей силы в Италии, быстрое распространение ислама в VII веке и монгольские вторжения в тринадцатом – тоже не могут быть привязаны к значительным переменам в использовании первичных движителей и топлива.

Легко описать экстремальные варианты будущего.

С одной стороны, уровень развития западной цивилизации может привести к значительным отличиям в области базовых паттернов поведения по сравнению с другими обществами. Распространение накопленных ею знаний может создать настоящую мировую цивилизацию, которая научится жить в пределах ограничений биосферы и увидит свой расцвет в следующем тысячелетии. Совершенно противоположной является точка зрения, что биосфера уже испорчена человеческим влиянием, которое отразилось на многих фундаментальных жизненных процессах и даже затронуло границы той области, где человечество может существовать безопасно (Stockholm Resilience Center 2015). Следовательно, в равной степени возможно – если отставить в сторону вероятность полномасштабной ядерной войны – что глобальная, высо-коэнергетичная цивилизация рухнет задолго до того, как достигнет ресурсных ограничений. Огромное пространство между этими двумя экстремумами может быть заполнено множеством сценариев, варьирующихся от временного продолжения или