Закат империи - читать онлайн книгу. Автор: Олег Суворов cтр.№ 14

— Хорошо, хорошо, я не собираюсь тебе мешать.

Корнелий сбавил шаг, позволив Максимиану первым приблизиться к Амалаберге. Лишь на мгновение она удивлённо повела бровью, а затем отвернулась к одной из служанок.

— Я уже приготовил для тебя место, а потому не о чем беспокоиться, — поспешно проговорил Максимиан.

— А я совсем не уверена, что моё место именно рядом с тобой, — холодно сказала она, не поворачивая головы.

Максимиан растерянно обернулся к Корнелию, на что тот слегка присвистнул и покачал головой, как бы говоря: «Действуй смелее!» В этот момент зрители верхних ярусов дружно затопали ногами, тем самым призывая поскорее начать состязания, и как бы в ответ на их требование взревели сигнальные трубы.

— Прошу тебя, драгоценная моя, пройдём с нами, — настойчиво повторил Максимиан.

— Надеюсь, ты не боишься на виду у всех сесть рядом с римлянами? — неожиданно поддержал его Корнелий и тут же был удостоен такого же презрительного взора, какой уже не раз ловил на себе сегодня его друг.

— С каких это пор победители-готы стали бояться побеждённых римлян? — гордо заявила Амалаберга. — Разве было хоть одно сражение, где они показывали вам спину?

— О, я не сомневаюсь, что спина у тебя не менее красива, чем грудь! — бесстыдно съязвил Корнелий, зло сверкнув глазами на надменную готскую принцессу. — Однако, чем дольше мы будем спорить, тем больше рискуем пропустить самое интересное...

Действительно, публика уже взревела и встала на ноги, а четыре квадриги резко рванули с места в карьер и помчались по овальной арене, в центре которой возвышался земляной бруствер, украшенный скульптурами знаменитых возниц. При виде этого зрелища глаза Амалаберги вспыхнули, и она, слегка кивнув, прошла на место, приготовленное ей Максимианом, и поспешно села, не отводя глаз от несущихся колесниц. Приятели обменялись вопросительными взорами и проследовали вслед за девушкой, расположившись справа и слева от неё.

— Я бы хотел узнать... — начал было Корнелий, но Амалаберга резко перебила, даже не взглянув в его сторону:

— Вы, римляне, ужасно болтливы, а настоящий воин говорит лишь для того, чтобы продиктовать свои условия побеждённому неприятелю.

— Однако нельзя же быть такой воинственной! — не выдержал Максимиан. — Ты слишком прекрасна для того, чтобы быть амазонкой!

— А ты слишком труслив для того чтобы быть моим мужем!

Максимиан даже скрипнул зубами, услышав подобную дерзость.

— Проклятье! Да как ты смеешь!

И только теперь, словно проверяя впечатление от своих крайне обидных слов, Амалаберга бросила на него быстрый любопытный взгляд. Однако она не успела ничего сказать, поскольку в этот момент весь цирк потряс дружный пронзительный вопль. На одном из поворотов вырвавшаяся вперёд квадрига слишком сильно наклонилась в сторону, и возница не справился с управлением. Выпустив вожжи из рук, он слетел вниз, прямо под колёса следующей за ним квадриги. Ударами копыт ему мгновенно снесло полголовы, а тяжёлое колесо переехало его пополам.

Максимиан не выдержал этого зрелища и поторопился перевести свой взгляд с арены на Амалабергу.

— А ты побледнел, — холодно заметила она. — Можешь попросить у моей служанки флакон нюхательной соли.

— Почему ты меня ненавидишь?

— Ты в этом уверен? Ненависть — это сильное чувство, а ты не вызываешь во мне даже самого слабого...

— Зато ты буквально переполняешь меня чувствами!

— Я к этому совсем не стремлюсь...

— Сейчас остатки этого увальня счистят с арены и состоится второй заезд, — вмешался в разговор Корнелий. — О чём это вы тут спорите?

— Твой приятель доказывал мне, что ты целые дни проводишь в лупанариях, а я утверждала, что у тебя хватает время и на пьянство!

— Я рад, что вы обо мне такого лестного мнения, — усмехнулся Корнелий и удивлённо подмигнул Максимиану. — Однако хочу напомнить, что и то, и другое прекрасно совмещается, о чём свидетельствует прелестное стихотворение Руфина.

Он слегка откашлялся и, не переставая улыбаться, продекламировал:

Амалаберга уже готова была улыбнуться, но в последний момент сдержалась и вновь горделиво вскинула голову:

— Это моё мнение не только о тебе, но и обо всех римлянах!

— И всё же тебе предстоит стать женой именно римлянина! — яростно заявил Максимиан, волнуясь от того, что никак не может найти нужного тона в разговоре с этой надменной красавицей, а потому постоянно или злится, или теряется.

— Но только потому, что мы, готы, верны и преданы своему королю!

«Она говорит о чувстве долга, — размышлял Максимиан, пока длился второй заезд и цирк буквально взорвался таким неистовым свистом и рёвом публики, что невозможно было расслышать собеседника, а потому все трое замолчали. — А всё же, не кроется ли за её надменностью любовь? Ведь самое очевидное объяснение её невыносимого поведения — это именно то, о чём она уже сегодня упоминала. Среди готов у неё наверняка есть возлюбленный, поэтому она так злится и досадует на то, что король отдал её руку мне. Но если это правда, то не благороднее ли с моей стороны будет отказаться от нашего брака? Достанет ли у меня сил, ведь она так хороша собой! Однако, прежде чем думать об этом, надо досконально убедиться в своих подозрениях».

Придя к такому выводу, Максимиан извлёк из-за пазухи вощёную табличку и стило, которые он постоянно носил с собой, чтобы записывать приходящие на ум стихи. «Будь добр отправить своего раба ко мне домой за носилками», — проворно написал он и передал эту табличку Корнелию. Тот прочитал, пожал плечами, а затем написал ответ. Максимиан поспешно развернул створки таблички и прочитал: «Зачем? Я отвезу тебя на своей колеснице».

Второй заезд, к явному разочарованию публики, закончился благополучно, и все четыре квадриги домчались до финишного столба. Воспользовавшись небольшим затишьем, во время которого и проигравшие, и выигравшие торопились заключить новые пари, Максимиан громко сказал Корнелию:

— Будь добр выполнить мою просьбу, не спрашивая, зачем мне это нужно.

— Хорошо, — кивнул тот и подозвал своего слугу.

Во время их короткого разговора Амалаберга подозрительно взглянула на Максимиана, и поэту на мгновение показалось, что она поняла его тайное намерение проследить за её возвращением из цирка, укрывшись за занавесками собственного паланкина. Однако через минуту внимание публики привлекло шумное появление в цирке знаменитой равеннской гетеры, которую звали так же, как и византийскую императрицу, Феодорой, и которая отличалась не меньшим бесстыдством и безудержным развратом. Рассказывали, что она, явившись на пир, устроенный десятью знатными молодцами, отличавшимися огромной физической силой и распущенностью, в течение целой ночи одна отдавалась всем сотрапезникам. А уже под утро, когда они, измождённые, вынуждены были «сдаться», отправилась к их слугам, которых было не менее тридцати человек, и даже после этого так и ушла неудовлетворённой, жалуясь на то, что природа обделила женщин инструментами любви, предусмотрев лишь три отверстия для близости с мужчиной.