Десант Тайсё - читать онлайн книгу. Автор: Николай Попов cтр.№ 24

— Мать, где тут можно приютиться?

— Ох, родимый... Сами, вишь, набились, как тараканы...

— Да уж вижу... Откуда вы носите воду?

— А вон с Нагорной. Там, слава богу, есть колонка. А у нас, милок, ни шиша нет. Кажную каплю воды, щепку али кусок угля — всё надо принесть.

Долго провожал её взглядом Пётр, опасаясь, что может оступиться или поскользнуться на крутой тропинке и останется без воды. Вдобавок ей то и дело приходилось разминаться с другими женщинами или ребятишками, которые поднимались навстречу с пустыми вёдрами. Непризывным муравьиным движением были наполнены все тропинки Голубиной пади, приютившей в своей прохладной тьме большинство трудового люда мирового порта.

Между тем бухта уже озарилась сплошным сиянием огней, отражённо дрожащих в воде, переливающихся или скользящих, как звёзды по чёрному небосводу, тоже расцвеченному, словно рождественская ёлка. Так и пришлось Петру до рассвета любоваться красотой, невиданной с крымской поры. Даже слегка подустал от этого. Тянуло передохнуть, избавиться от озноба. Побрёл под уклон с надеждой всё-таки где-нибудь притулиться хоть на пару часов. Неожиданно уже на пологом склоне всё той же Орлиной сопки увидел знакомые зарешеченные окна — чёрные, будто окаменевшие в немом крике рты узников, и озарённо хлопнул себя по лбу:

— Чёрт побери, она ж нынче пустая! Выбирай любую камеру и богуй!

Недалеко опустила на землю полное ведро миловидная женщина в кокетливой соломенной шляпке. Разве не странно видеть, как человек вовсю улыбался, глядя на тюрьму? Заметив детское любопытство её ласковых серых глаз, Пётр поделился радостью:

— Какая роскошная гостиница пропадает, а я маюсь без крыши!

— Да уж боже избавь, боже избавь... — испуганно пролепетала женщина, перекрестясь. Подняла левой рукой ведро и, помедлив, сердобольно спросила: — Неужели вам впрямь негде жить?

— Вот и беда-то... Ехал-ехал и хоть назад подавайся!

— А откуда, извините, приехали?

— Аж из Питера! — соврал Пётр, уже поняв, что нельзя называть централ.

— Ох!.. Где ж вы там были?

— Служил на «Полярной Звезде».

— Какое чудо... — выдохнула она и уже без колебаний добавила: — У меня есть место. Может, оно вас устроит?

— Перейдите скорей, перейдите мне путь! — взмолился Пётр, затем для верности забрал у благодетельницы ведро с водой.

Смущённо представились друг другу. Валентина оказалась хозяйкой небольшой квартиры, тщательно украшенной с покушением на шик. Добрую треть гостиной загромождал старинный кожаный диван, который мог занять Пётр. За такой роскошный подарок его подмывало расцеловать необыкновенную женщину в золотистом халате из китайского шёлка. Судя по всему, тоже одинокую. Особенно хотелось прильнуть к ней ещё потому, что так трепетно плескалась в просторном халате, словно золотая рыбка — в аквариуме, а он за все минувшие тридцать пять лет ещё ни разу не целовался. Но вовремя вспомнил давний зарок в кубрике «Полярной Звезды» не прикасаться к женщинам до победы социалистической революции и мужественно одолел соблазн. Лишь благодарно склонил темноволосую голову с мысками залысин.

— А вот здесь умывальник. С дороги, как водится, надо умыться. Пожалуйста, — подала Валентина свежее полотенце, в упор наставив не груди — корабельные орудия главного калибра. — Сейчас позавтракаем, чем бог послал, а уж в обед я вас накормлю как следует. И вообще постараюсь... А то вы такой худющий, такой худющий... Прям страх! Где ж вы так отощали? Неужто даже на царской яхте тоже морили голодом?

— Я после той революции до этой сидел за решёткой...

— Ох, боже мой, сколько людей тогда безвинно пострадало, боже ж ты мой!.. У меня у самой старшего брата убили на Маросейке. Да и сама прямо не знаю, как уцелела... Пули вокруг так и свистели, так и клацали в стены! Ужас, сплошной ужас!.. И когда снова начались демонстрации, забастовки, манифестации, я собрала пожитки и махнула прямо сюда. Ну их всех к ляду, у меня одна жизнь!

— А как тут по сравнению с Питером?

— Ну-у, совсем другой свет! Будто в рай попала! Ей-богу! Сами видите, какая тут красотища, теплынь, все продукты стоят гроши. Одно слово, живи да радуйся. И чего я, дура, столько маялась в Питере? Право слово, дура набитая...

Петра покоробило обывательское отношение к революции, ради которой сам шёл на плаху. Но как осуждать ангельскую душу, далёкую от всякой политики? Поэтому он, старательно вытираясь, терпеливо слушал простодушные излияния Валентины, чтобы уяснить, стоит ли посвящать её в своё прошлое и будущие заботы. Тем временем Валентина гордо призналась, что раньше была соло-балериной, блистая в первоклассных питерских кабаре, где от неё сходили с ума гвардейские офицеры, считавшие за честь сфотографироваться рядом с ней на память. О деньгах и цветах даже не стоило говорить — прямо на них танцевала!

Пётр уже заметил, что она поворачивалась чересчур быстро для своей полноты, постоянно выписывала руками замысловатые кренделя и внезапно как-то этак выставляла в стороны ещё стройные ноги с тонкими лодыжками. Значит, верно могла танцевать в кабаре аж на Мойке. В доказательство Валентина тут же сдвинула на край стола посуду, остатки еды и выложила раззолоченный альбом, который был украшен её снимками во всех позах. Рядом с юной красавицей, удивительно стройной, гибкой и до того воздушной, что буквально парила над сценой, — обязательно улыбались на подбор бравые офицеры императорской гвардии. А те, кому не повезло угодить с ней на фотографию, оставляли на память хотя бы свои снимки с восхищенными надписями.

— А вот это был мой коронный номер... Я исполняла его ещё в самом начале войны... — с болью показала Валентина заветную фотографию.

Весь шик заключался в том, что она, сделав пируэт с предельно поднятой левой ногой, — ловко обвивалась царским флагом.

— Видели б вы, какой это вызывало фурор! Они срывали кресты, ордена и бросали ко мне!..

Уронив на пол драгоценные обломки былого, Валентина метнулась на кухню. Пётр слушал её рыдания и, одолевая томительную дрёму, пытался представить, как будет здесь жить, богуя на этом буржуазно-развратном диване, который заботливая Валентина уже накрывала простыней, огромной как парус. Потом ловко взбила облачную подушку, благоухающую сладковатым тленом духов... Нет, не мог он ради бывшей кокотки предать революционные идеалы и, поблагодарив онемевшую Валентину, пошёл с корзинкой в пустую тюрьму.

— Чего тебе? — насупился часовой у ворот.

— По нарам затосковал. Думаю, теперь у вас место есть?

— Хм, сколь угодно! Одна шпана осталась. Иди вон туда к начальнику.

Тот оказался в пенсне и цивильном костюме. Мягкий голос, вежливые манеры выдавали штатского человека, назначенного сюда новой властью. Он посочувствовал бедному солдату, за которого на всякий случай выдал себя Пётр, и предложил на выбор любую камеру. Пётр предпочёл общую. Попросил после обеда разбудить. Уже совершенно в другом настроении покатился под гору к нужному дому.