Все, что мы хотели - читать онлайн книгу. Автор: Эмили Гиффин cтр.№ 24

Я едко рассмеялся, чувствуя, как начинаю терять самообладание.

– Так, подождите. Вы… Я сочувствовать ему должен, что ли?

– Нет-нет. Вовсе нет. Я не это имел в виду, Том. Я имел в виду, что он понимает, какой поступок совершил. И ему в высшей степени стыдно. Но он не хотел её оскорбить. Он просто… пошутил.

– И часто ваш сын отпускает расистские шуточки?

– Разумеется, нет. – Он поёжился; я наконец-то его задел. – А ваша дочь, она… испанка?

– Нет.

Он просветлел.

– Я так и знал, – сказал он так, будто на этом дело можно было считать закрытым.

– Но её мать из Бразилии.

Его улыбка тут же погасла, лицо приняло сконфуженное выражение.

– Полагаю, слово, которое вы пытаетесь подобрать, – «латиноамериканка». Термином «испанка» можно обозначить лишь уроженцев Испании и носителей испанского языка. А насколько мне известно, национальный язык Бразилии – португальский.

Всю эту информацию несколько месяцев назад сообщила мне Лила, когда решила досконально выяснить, кто она такая.

– Очень интересно, – сказал он, и у меня появилось чувство, будто он не то хвалит меня, не то зондирует почву, чтобы получше выкрутиться из положения. – Значит, бразильцы не относятся к другой расе?

– Бразильцы могут относиться к любой расе, Кирк, – произнёс я нарочито медленно, как если бы разговаривал с идиотом. Впрочем, так и было. – Совсем как американцы.

– Да, точно. Верно. Теперь понятно. Так значит, Лила – белая?

– Скорее да, – ответил я, не желая сообщать этому человеку подробности её родословной. Я и сам не был на сто процентов в ней уверен, знал только, что мать Беатриз была абсолютно белой португалкой, а отец – на четверть чёрным. Стало быть, Лила примерно на одну шестнадцатую часть являлась афробразильянкой.

– Скорее да? – спросил Кирк.

– Смотрите. Суть в том, что… Хотя у матери Лилы одно время была грин-карта, сама Лила – стопроцентная американка, – сказал я.

– Это чудесно, – ответил он. – Просто чудесно.

– Что именно?

– Всё, – ответил он. – Что её мать переехала сюда. Что Виндзор так многонационален…

– Ну, я бы не назвал его многонациональным… Но это отличная школа. Я впечатлён преподавательским составом. И директором, – последнее слово я произнёс особенно многозначительно.

Кирк кивнул.

– Да. Уолт очень хорошо выполняет свою работу. И я понимаю, сейчас он в трудном положении. Всё это происшествие… Думаю, он будет рад, если мы сможем уладить всё это тет-а-тет.

– Тет-а-тет? – переспросил я, прекрасно понимая, к чему он клонит.

– Да. Между собой. Я уверяю вас, что Финч будет строго наказан… и мы готовы компенсировать вам… потраченное время… и моральный ущерб, причинённый вам и вашей дочери.

Я с недоумением смотрел, как он подходит к столу, открывает ящик и достаёт белый офисный конверт. Когда он повернулся, чтобы вручить мне этот конверт, я увидел на нём моё имя и не знал, как отреагирует мой организм – борьбой или бегством. Ударить этого типа в лицо? Или схватить деньги и убежать? И ещё мне хотелось узнать, за сколько этот шутник надумал нас купить. Может, он всё-таки погуглил информацию и выяснил, что я плотник. Может, даже предположил, что я плотник-испанец. Может, у него в столе несколько конвертов. Конверт номер один – для чернокожего чернорабочего. Конверт номер два – для белого рабочего. Конверт номер три – для парня в костюме. Бег или бой, бой или бег? Это же вроде бы инстинкт, не сознательный выбор?

Я выбрал бег. Поднялся и взял конверт. Запихивая его в карман, почувствовал, что внутри банкноты. Много банкнот.

На лице Кирка появилось выражение ощутимого облегчения.

– Я очень рад, что мы сумели договориться, Том, – сказал он. – Это очень, очень конструктивно.

– Да, – ответил я. – Очень.

– И если бы вы только сказали Уолту, что мы обо всём договорились, и… – Его голос резко снизился, и я понял, что даже он не настолько нагл, чтобы произнести вслух слова «я от вас откупился».

Я совершил ложный замах ^[14]. Я кивнул, улыбнулся и позволил ему жизнерадостно проводить меня до двери.

Кирк вернулся домой из аэропорта лишь за тридцать минут до встречи с отцом Лилы. Пока он, двигаясь от шкафа к ванной и обратно, распаковывал сумку на колёсиках, я пыталась вывести его на разговор. Я спросила, что он собирается сказать Томасу Вольпу и точно ли хочет, чтобы я не участвовала в разговоре. К постыдному моему облегчению, он сказал, что абсолютно в этом уверен и что не хочет обсуждать детали.

– Не хочу ничего репетировать заранее, – сказал он. – Получится неестественно.

Я кивнула, не купившись на это, но тем не менее порадовавшись.

Несколько минут спустя я, чуть волнуясь, покинула дом. Я старалась переключиться на другие мысли, но думала по большей части о муже и о том, что те самые качества, которые я любила в нём больше всего, теперь меня расстраивали. Он должен быть прав. Он должен быть главным. Но со мной он всегда был другим. Я могла убедить его, когда не мог никто другой. Во всяком случае, мы всегда были равноправными партнёрами.

Я вспомнила неприятный эпизод из детства Финча, когда они с одним мальчиком окунули в синюю краску уши соседского кокер-спаниеля. Финч отрицал свою вину, хотя доказательства были неопровержимыми, включая синюю краску на подошвах его маленьких «найков». Мы с Кирком долго спорили, как быть. Он хотел с помощью грубой силы добиться признания, но я убедила его дать мне поговорить с сыном. Мы втроём уселись за кухонный стол, и я сказала Финчу о том, что мы всегда будем его любить, чего бы он ни совершил, и о том, как важно говорить правду.

– Это я сделал, мамочка! – разрыдавшись, наконец признался Финч. – Мне так стыдно!

Я до сих пор помню, как Кирк посмотрел на меня, как мы в ту ночь занимались любовью и он сказал мне, что выбрал для нашего сына самую лучшую маму на свете.

Он уже давно на меня так не смотрел.

Примерно через час, за который я успела сделать кое-какие дела, позвонил Кирк и спросил, не хочу ли я сходить с ним пообедать.

– О господи. Всё настолько плохо? – спросила я, думая, что у Кирка никогда не находилось времени на обеды, разве только деловые.

– Нет. Всё совсем неплохо. Даже можно сказать, отлично. – Его голос был заметно бодрее.

– Правда?

– Да. Мы отлично поговорили. Он мне понравился.