Логика чудес. Осмысление событий редких, очень редких и редких до невозможности - читать онлайн книгу. Автор: Ласло Мерё cтр.№ 54

Крупнее и ценнее становятся не только «свалки» отдельных богачей. Еще одним результатом накопления становится рост «свалки» всего общества в целом. Накапливаются общественные знания, на которые можно будет опереться, если существующий образ действий окажется непригодным. Не только искусство и мода обращаются к прошлому в поисках новых идей; давно позабытые методы способны помочь в разрешении многих проблем. Например, после экономического кризиса 2008 года было введено регулирование некоторых типов биржевых операций, очень похожее на меры, принятые в 1720 году (когда Ньютон потерял свое состояние).

И в бизнесе, и в науке много сил тратится на экспериментирование с идеями, решениями и моделями, чтобы выяснить, что работает, а что нет. При этом «свалка будущего» растет день за днем и сегодняшние «новейшие» технологии становятся устаревшим мусором. Возможно, нам следует говорить не о свалке, а о музее науки, промышленности и техники, в котором можно найти всевозможные вещи, способные в один прекрасный день оказаться полезными. Такая богатая «свалка» дает как отдельным лицам, так и всему обществу шанс на восстановление после кризиса. Это обстоятельство отражено в пользующейся успехом книге Тодда Бухгольца «Новые идеи от мертвых экономистов» (New Ideas from Dead Economists). После кризиса 2008 года некоторые страны успешно вернулись к экономическим методам, которые до этого считались устаревшими, — например, к антициклической экономической политике ^[125].

Анализ четырех составляющих, ведущих в Диконию, позволил нам определить некоторые средства, которые могут быть особенно полезными при наступлении катастрофы диконского типа. Есть еще два принципа, полезные в Тихонии и абсолютно необходимые в случае перемещения в Диконию: это антихрупкость и конвертируемое знание.

Нассима Талеба всегда интересовало, как можно бороться с хрупкостью вещей. Через несколько лет после «Черного лебедя» он написал целую книгу, посвященную этой теме. Она называется «Антихрупкость». Он выбрал ее названием слово, не существующее в английском языке, чтобы подчеркнуть, что тема этой книги — новая концепция, которой требуется новое название. Я считаю открытие Талеба настолько важным элементом арсенала, необходимого для выживания в Диконии, что оно заслуживает отдельной главы.

Если вы попросите друзей и знакомых назвать антоним слова «хрупкий», то услышите в ответ что-нибудь вроде «стабильный», «массивный», «прочный», «крепкий», «сильный», «основательный», «нерушимый». Но эти слова однобоки: они говорят лишь о том, что, если нечто не хрупко, оно не поддается, когда его ломают. Почему бы не описать нечто, что становится лучше от попыток его сломать? В конце концов, противоположность «добру» — «зло», а не некое нейтральное состояние; противоположность «положительному» — «отрицательное», а не «нулевое»; противоположность «разрушению» — «созидание», а не сохранение существующего положения вещей. Однако оказывается, что противоположность «хрупкости» — всего лишь «неразрушимость». Нужно какое-то новое слово, скажем «антихрупкость», которое описывало бы нечто не просто не ломающееся, но и выигрывающее от попыток сломать его. В этом и состоит концепция, открытая Талебом.

Мы познаем идею противоположностей из повседневного опыта. Противоположность «большого» — «малое», а не «среднеразмерное», даже не «нуль-размерное» и уж точно не «отрицательно-размерное». Бывает также, что у какого-то понятия есть несколько противоположностей. Например, у «увлеченности» — не только «безразличие», но и, скажем, «отвращение». У «негибкости» — как правило, «гибкость», а вот у «гибкости» — не только «негибкость», но и «хрупкость», из чего следует, что противоположностью «негибкости» может быть «антихрупкость». И действительно, гибкость пружины выражает нечто большее, чем тот факт, что сжатие не причиняет ей вреда; пружина получает от сжатия выгоду, потому что именно сжатие придает ей способность распрямляться. Тем не менее «гибкость» — не антоним «хрупкости».

Ни одно из известных мне слов какого бы то ни было языка не выражает напрямую ту выгоду, которую приносит чему-либо попытка его сломать. Однако такие явления существуют, и не только в связи с пружинами. Талеб приводит удачный пример гидры из греческой мифологии: у нее было множество голов, и, когда одну из них отрубали, на ее месте вырастали две новых ^[126].

Гидра — существо мифологическое, но ее способность к регенерации широко встречается в биосфере. Например, бактерии становятся более жизнестойкими, когда мы пытаемся бороться с ними при помощи антибиотиков. Главная движущая сила биологической эволюции в том и состоит, что конкуренция и тяжелые условия существования отсеивают тех, кто хуже приспосабливается к ним, и от этого выигрывают те, кто может извлечь выгоду из неблагоприятной в остальном среды. Понятие антихрупкости относится не только к биологическим видам, но и к отдельным организмам. Например, мышцы и кости развиваются от упражнений — то есть от напряжения, — а рост растений стимулирует подрезка. Нечто подобное происходит и с человеческим мышлением: иногда нам требуется, чтобы что-то заставило нас думать более интенсивно. Один из моих преподавателей математики говаривал, что некоторые ученики похожи на лекарства: перед употреблением их нужно встряхнуть. Что он и делал, причем не только в переносном смысле.

Психологи используют термин «резильентность», описывающий качество человека, который становится сильнее в борьбе с жизненными трудностями. Эта идея выражается в строчке из популярного мюзикла «Фантастикс» (The Fantasticks), поставленного в 1960 году: «Без боли в сердце пустота». Таким образом, «резильентность» описывает частный случай антихрупкости, но используется только в профессиональном жаргоне психологов. Еще более специальный термин «посттравматический рост» описывает это качество более конкретно: травмы и невзгоды могут привести не просто к выздоровлению, но и к дальнейшему улучшению психологического здоровья.

Еще один тип антихрупкости называют, обычно с уничижительным оттенком, «комплексом Наполеона». Это название основывается на распространенном мнении (у которого, к слову, немного убедительных оснований), что низкорослым людям, таким как Наполеон, свойственно чрезмерное стремление компенсировать свой малый рост излишней агрессивностью или властностью, и именно это стремление к компенсации позволяет им добиваться успеха. Сам Наполеон был человеком не особенно низкорослым: его рост — 168 см (или, по другим данным, 170) — был даже выше среднего для взрослого француза его времени.

Концепцию антихрупкости можно с пользой применять к состязаниям любого типа, в том числе к спортивным единоборствам. Профессиональные боксеры говорят, что бокс — это спорт, в котором избивают даже победителя: если и победитель не получит жестко пару раз, тогда это не бой, а бойня.