Практическая романтика - читать онлайн книгу. Автор: Оксана Алексеева cтр.№ 52

— Да ничего! — он шептал, хотя казалось, что кричит. — Пришел спросить, как дела.

— Отлично!

— У меня тоже! Спасибо, что поинтересовалась.

— Герман, тебе не кажется, что это уже переходит все границы?

— Давно перешло, — он отмахнулся и завалился на мою постель. — Когда я вытаскивал нас из прачечной, то не предполагал, что мы совсем видеться перестанем.

— Мы виделись, — я тоже успокоилась. Ну не скандалить же — ором только любопытных привлечешь. — За завтраком, обедом, ужином и в течение часа на пляже.

— Вот и я подумал, что этого недостаточно, — он шутил привычно, смотрел в глаза и не смущался откровенности. И подкидывал новой информации: — Я сказал Юрке, что поехал в клуб. Так мне осточертели эти трудовые будни, что душа запросила отдыха. Он поржал, сказал, что завтра на ногах стоять не буду. Потому я здесь.

— Потому ты здесь, а не в клубе? — я начала паниковать по мере осознания.

— Ну да. Все предельно логично.

Я старалась говорить вкрадчиво, чтобы каждое слово дошло:

— Герман, ты здесь не останешься.

Он долго смотрел на меня, потом встал и переместился к другой кровати, срывая покрывало.

— Я здесь посплю. Что тут такого? А часов в пять вернусь в свою комнату, даже запах перегара где-нибудь добуду. Да не бойся, никто не узнает.

— Я боюсь не этого, строго говоря… — я села напротив. — А может, ты и хочешь, чтобы кто-нибудь застукал?

— Может. Но закрой на ключ, если не хочешь ты.

Он говорил так, будто вопрос решен. Будто мы оба скрываемся от кого-то, играя на одной стороне. Как прячущиеся любовники, честное слово, оба здесь, в этой компании оказавшиеся добровольно.

— Герман, почему ты меня не хочешь слушать?

Он сидел на кровати и смотрел на меня неотрывно.

— Потому что ты постоянно говоришь не то, Ульяна. Говоришь «уйди», а хочешь, чтобы остался. Говоришь «я с Юрой», а смотришь так, будто не с ним. Я начну слушать тебя, когда ты начнешь уже говорить то.

— Ты ведь понимаешь, что сам себе это придумываешь?

Герман неожиданно уставился в пол, а потом и кивнул.

— Вообще-то, понимаю. Я цепляюсь, за что могу. Вдруг однажды попаду в яблочко, и ты от неожиданности скажешь что-то такое, отчего дышать легче станет?

Мне уже не хотелось его сразу прогонять — показалось, что поговорить начистоту давно пора. Может, сразу и надо было поговорить, тогда бы уже ни за что не цеплялся?

— Герман, ты мне не нравишься не только потому, что мне нравится другой.

— И это знаю. Даже если бы ты разбежалась с Юрой, то все равно бы кричала, что такие, как ты, никогда не посмотрят на таких, как я. Это же как ниже плинтуса упасть.

— Верно.

— Но это ничего не меняет.

— Что именно не меняет? Ты влюблялся когда-нибудь?

— Да. Сейчас.

Я вздрогнула. Потом обмусолю в голове это слово, которое сама первая произнесла. Но теперь начала волноваться и заговорила тише, чтобы это скрыть:

— Нет. Я имею в виду раньше.

— Да. В воспитательницу в детском саду и очкастую одноклассницу.

— И что ты делал? Доводил ее?

— Доводил. Мне было одиннадцать!

Я нервно усмехнулась:

— С тех пор мало что изменилось. В общем, я хочу сказать, что эта… симпатия просто пройдет.

— Давай проверим.

— Вот сам подумай, представь, что я больше не встречаюсь с Юрой. Ты всерьез думаешь, что ничего не изменится в твоем отношении? Сейчас все кажется таким острым из-за невозможности. Ты книг, что ли, не читал?

— Давай проверим, — повторил тем же тоном и поднял лицо.

Он не тушуется передо мной, не боится быть искренним, смотрит прямо — ему несложно на меня смотреть и показывать, что это ему несложно. Это немного пугает. Кажется, я к этим коротким, не свойственным ему, фразам не была готова, они задевают.

— Герман, что мне сделать, чтобы сейчас ты ушел?

— Поцеловать.

— И тогда ты ушел бы?

Он размышлял над ответом целых две секунды:

— Нет, конечно. Если ты меня сама поцелуешь, то я уже вообще никуда не уйду.

— Понятно, — я вздохнула. — Очкастая одноклассница-то хоть жива осталась? А то с таким дурным характером я уже ничему не удивлюсь.

— Понятия не имею. Я ее бросил после того, как она меня поцеловала. Как-то сразу отрезало. У Юрки надо спросить, я даже не помню, до какого класса она с нами училась.

— Ну вот! — я почти ощущала победу на кончике вздернутого вверх пальца. — Об этом я и говорила!

— Ну, выходит, я тебе сам путь к свободе случайно показал, — произнес серьезно и еще немного продержался, но потом все-таки полезла улыбка.

И у меня полезла — невольная. Просто у него отличное чувство юмора, и оно всегда не вовремя.

— Не буду я тебя целовать, Герман.

— Тогда давай я тебя. Я за нас обоих справлюсь.

Я пыталась хмуриться.

— Перестань уже. Я бы хотела, чтобы ты понял меня правильно, Герман. Ты про плинтус очень точно выразился — если бы я влюбилась в тебя, после всех свистоплясок, то перестала бы себя уважать!

— Нет, дело куда запущенней. Даже если бы ты влюбилась, то ни за что в этом бы не призналась. Кстати говоря, именно это и дает мне надежду — ты можешь просто врать.

И снова поворот к серьезности.

— А как же Юра? Тебя уже вообще он не волнует?

Я попала в больную точку, раз Герман сразу повернул голову к окну. Не торопила — пусть он сам сформулирует.

— Волнует, — признал совсем тихо. — Но я уже эту ситуацию миллион раз в голове прокрутил. Ну вот что поделать, если случилось вот так? Не жить теперь? Повеситься? Пусть морду мне набьет. Пусть полгода со мной не разговаривает. Пусть потребует что-то, что не так просто дать. Но все равно ведь как-нибудь разрешится?

Последнее прозвучало вопросом, на который я отвечать не хотела. Покачала головой и решила подвести его к главной мысли:

— Видишь, в чем проблема, Герман? Ты чувства других ставишь ниже своих. Пойди и набей Юре морду, не разговаривай с ним полгода, но не лезь в его отношения. Не хочется? Несправедливый обмен? Не потому ли, что твое кажется более ценным, чем его? Это если моего мнения не учитывать.

— Хренов философ, — он почти рыкнул. — Ладно, возможно, ты права. Если мы с ним относимся к тебе одинаково, то твое мнение и решает. Понял, постараюсь все-таки перестроиться. Наверное, правда, нужно время и сила воли. Я не буду больше тебя преследовать, можешь успокоиться.