Как работает мозг - читать онлайн книгу. Автор: Стивен Пинкер cтр.№ 78

В-третьих, жившая 200 000–100 000 лет назад «митохондриальная Ева» вообще не имела отношения к эволюции. Вопреки некоторым поразительным заблуждениям, она не подверглась какой-либо мутации, в результате которой ее потомки стали бы более умными и разговорчивыми или менее грубыми. Нельзя сказать и что ее появление ознаменовало собой конец эволюции человека. Она попросту была математически обусловленной необходимостью— самым последним из предков всех живущих на земле людей по женской линии пра-пра-… -пра-прабабушки каждого из нас. Ева с таким же успехом могла бы быть и рыбой.

Конечно, Ева оказалась не рыбой, а гоминидом, жившим в Африке. Но разве есть причины полагать, что она была каким-то особенным гоминидом или что она жила в какое-то особенное время? Одна из причин – это то, что она сделала другие времена и места не-особенными. Если мтДНК европейцев и азиатов XX века – это вариация мтДНК африканки, жившей 200 000 лет назад, то все они должны быть потомками африканской популяции того времени. Современные нашей Еве европейцы и азиаты не оставили свою мтДНК сегодняшним европейцам и азиатам, а следовательно, они, по-видимому, не были нашими предками (по крайней мере – и это важная оговорка – не были их предками исключительно по женской линии) ^[228].

Но это вовсе не означает, что эволюция закончилась на Еве. Мы можем предположить, что по большей части эволюция завершилась к тому времени, как предки современных рас разделились и перестали обмениваться генами, поскольку мы все похожи. Но это произошло не в тот же миг, когда Ева испустила дух. Расселение рас – ас ним и завершение значимых изменений в организме человека – произошло, вероятно, значительно позже. Ева не самый последний из наших общих предков – она всего лишь последний общий предок по женской линии. Самый последний общий предок по смешанной линии жил гораздо позже. У вас с вашим двоюродным братом общий предок, который жил всего два поколения назад – общий дедушка или общая бабушка. Но если говорить о том, у кого с вами есть общий предок исключительно по женской линии (мать матери вашей матери и так далее), тогда, помимо двоюродного брата (ребенка сестры вашей матери), у вас будет бесконечное количество вариантов. Поэтому если бы кто-то попытался угадать степень родства между вами и вашим двоюродным братом, основываясь на информации о последнем из ваших общих предков, он бы сказал, что вы близкие родственники. Но если бы он знал только последнего вашего общего предка исключительно по женской линии, он мог бы предположить, что вы вообще не приходитесь друг другу родственниками! Аналогичным образом, если судить по дате рождения последнего из известных нам предков всего человечества по женской линии, митохондриальной Евы, мы получим преувеличенные данные о том, как давно человеческие расы перестали скрещиваться ^[229].

Как считают некоторые генетики, наши предки преодолели затруднительный для популяции период значительно позже дня рождения Евы. Согласно их сценарию, основанному на поразительном сходстве генетического кода всех людей, населяющих Землю в наши дни, около 65 000 лет назад количество наших предков сократилось до десяти тысяч человек из-за глобального похолодания, вызванного извержением вулкана на Суматре. Человеческий вид оказался под такой же угрозой вымирания, как горные гориллы. Затем произошел популяционный взрыв в Африке, и небольшие кучки людей рассеялись по другим уголкам мира, вероятно, периодически скрещиваясь на своем пути с другими древними людьми. Многие генетики считают, что эволюция была особенно быстрой в этот период, когда разбросанные по миру популяции время от времени обменивались своими представителями. Естественный отбор способен быстро адаптировать каждую группу людей к местным условиям, чтобы один-два человека могли справиться с любой новой трудностью, а их удачный генетический код потом могли перенять соседи. Вероятно, именно этот период стал временем последнего расцвета в эволюции человеческого мышления ^[230].

Любая реконструкция истории нашей эволюции неоднозначна, и общепринятая концепция меняется едва ли не каждый день. Тем не менее я берусь предсказать, что дата окончания нашей биологической эволюции будет постепенно сдвигаться на более поздние сроки, а дата начала археологической революции – сдвигаться на более ранние сроки, и так до тех пор, пока две эти даты не совпадут. Эволюция нашего мышления и нашего образа жизни происходила одновременно ^[231].

Продолжаем ли мы эволюционировать? С биологической точки зрения, вероятно, незначительно. У эволюции уже нет импульса, поэтому мы не превратимся в страшноватых большеголовых существ из фильмов в жанре научной фантастики. Современное положение человека тоже не способствует реальной эволюции. Мы населили все обитаемые и не совсем обитаемые участки земли, мы мигрируем туда, куда пожелаем, и меняем на свое усмотрение образ жизни. Это делает нас довольно туманным явлением, и для естественного отбора мы представляем собой «движущуюся цель». Если наш вид вообще развивается, то происходит это слишком медленно и непредсказуемо, чтобы мы могли знать направление этого развития.

И все же надежды викторианской эпохи еще живы. Если нас нельзя усовершенствовать с помощью настоящего естественного отбора, может быть, можно это сделать с помощью искусственного заменителя. В социологии полно заявлений о том, что новые виды адаптации и отбора позволили расширить биологический род. На мой взгляд, эти утверждения обманчивы.

Первое из них заключается в том, что в мире есть чудесный процесс под названием «адаптация», благодаря которому организмы решают проблемы. Так вот в строгом, дарвинистском смысле слова, адаптация настоящего времени обусловлена отбором, имевшим место в прошлом. Вспомните, каким образом естественный отбор создает иллюзию телеологии: выглядит все так, как будто он помогает каждому организму адаптироваться к его нуждам в настоящем, но на самом деле он просто оказывает предпочтение потомкам тех организмов, которые адаптировались к своим нуждам в прошлом. Гены, построившие самые приспособленные тела и мозги среди всех наших предков, передались по наследству и продолжают в наше время строить тела и мозги, в которых заложены те же характеристики (включая врожденные способности, связанные с реагированием на определенные вариации среды, – загар, формирование мозолей, способность к научению).

Тем не менее некоторым этого мало; они утверждают, что адаптация происходит ежедневно. По мнению «социал-дарвинистов» (таких, как Лора Бетциг и Пол Терк), «современный дарвинизм прогнозирует, что человеческое поведение будет адаптивным, то есть нацеленным на то, чтобы способствовать максимальному репродуктивному успеху… через имеющихся прямых и непрямых потомков». «Функционалисты» (например, психологи Элизабет Бейтс и Брайан Мак-Уинни) считают, что они «рассматривают процессы отбора, действующие в ходе эволюции, и процессы отбора, действующее в ходе [научения], как элементы одного бесшовного естественного полотна». Отсюда следует, что нет нужды в специальных ментальных механизмах: если адаптация просто заставляет организмы делать то, что нужно, разве этого недостаточно? Ведь оптимальное решение любой проблемы – употребление пищи руками, выбор подходящего партнера, изобретение орудий труда, использование грамматического языка – попросту неизбежно! ^[232]