Звездная пирамида - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Байкалов, Александр Громов cтр.№ 62

«Топинамбур» еще долго говорил. Многого я не понял, но главное, кажется, уловил: все эти пирамиды, жрецы в балахонах, жертвоприношения и все такое прочее – не местные выдумки, а повтор – приблизительный, конечно, – того, что уже происходило в незапамятные времена на Земле Изначальной. Это лишь предварительный вывод, сказал нам звездолет, однако, исходя из названия планеты, способа правления, религии, архитектуры и много чего еще, именно этот вывод нам следует принять как рабочую гипотезу.

– Жрецы, – первой высказалась Илона, дослушав мнение «Топинамбура». – Они спасли эту цивилизацию от полного одичания. Нельзя науськивать на них аристократию.

– Почему нельзя? – удивился Ной.

– Нельзя – и все.

– В каких таких правилах написано, что нельзя?

– Ни в каких. Просто это будет ошибкой.

Я вмешался раньше, чем Илона объявила, что любое неблагородное поведение – ошибка. Ной бы ее в порошок растер и с кашей съел. Она бы разревелась, и я даже не знаю, как долго Ипат после этого бил бы жулика кулаком по голове. Конечно, Илона вступилась бы за «недолеченного», но Ипат был бы недоволен, и чем бы все это кончилось – неизвестно. Поэтому я взял, да и брякнул:

– Правильно. Надо пригласить по одному человеку с обеих сторон, только порознь. Там и увидим, с кем нам иметь дело.

– Ладно, – неожиданно легко согласился Ипат, довольный тем, как я повернул разговор. – А с чего начнем?

Я малость покумекал и на сей раз сообразил быстро.

– С того, что выпустим нашего плен… э-э… гостя. Пока жрецы будут чесать репу, мы переговорим с аристократами. А потом и со жрецами.

Ипат задумался, а я сделал вид, что молчание – знак согласия. Тем более что Семирамида тоже сказала: «Правильно», – а командир не возразил. Я велел кораблю сожрать то рванье, что было на туземце, а взамен вырастить ему белоснежный балахон из лучшей имперской ткани, а заодно хорошенько вымыть туземца. Так сразу и подумал: если жертва вновь явится к жрецам, да еще в таком красивом виде, то это уже никакая не жертва, а какой-нибудь праведник. Как белобалахонникам не чтить такого? Он у них станет не просто жрецом, а прослывет угодником и чудотворцем. Да еще я сбрил туземцу все волосы на черепе, чтобы он смахивал на жреца, а вместо волос навесил ему нимб, совершенно вещественный нимб, который должен был понемногу растаять после выхода новоявленного праведника из «Топинамбура». Я решил, что неудобно будет ему все время жить с нимбом, ну а если ненадолго, то сойдет. Главное, все белобалахонники успеют полюбоваться этим нимбом.

Туземец, правда, чуть не помер со страху, когда манипулятор проделывал над ним все эти действия, но как-то обошлось. Щупальце я уже не выращивал, а велел кораблю передвинуть прозрачный стакан с туземцем к самой… чуть было не сказал «обшивке», да только нет у «Топинамбура» никакой обшивки… короче, к самой периферии корабля и открыть из стакана дверь наружу.

Сначала туземец стоял столбом, не веря, что его отпускают, затем как рванет! Ему бы выйти чинно, а он не сообразил, да и я сплоховал: не объяснил ему через «Топинамбур», как надо себя вести. Впрочем, все обошлось. Промчавшись шагов десять и увидев толпу своих палачей, туземец сразу замедлил бег, а там и остановился. Нимб на нем сиял не хуже радуги. Гляжу – подействовало: белобалахонники расступились, а кое-кто из них упал на колени и давай бить поклоны. Тут наш туземец сразу приободрился. Гляжу, несколько желтобалахонных обошли край «здания» и подглядывают, что там у жрецов делается. Ну, думаю, все идет путем. Я приказал кораблю вырастить со стороны аристократии еще один прозрачный стакан и открыть дверь – входи, мол, всякий желающий, пообщайся с посланцами богов!

Черта с два они сразу вошли. Они заспорили между собой, кому входить, а кому скучать на солнцепеке. Спорили долго, а потом драться начали, да не на кулаках, а на коротких мечах, что были спрятаны у них под балахонами. Все наши, кроме Илоны, сбежались поглазеть, как они наскакивают друг на друга, клинки звенят о клинки, а желтые балахоны так и развеваются. Гвалт стоит несусветный – надо думать, по большей части скверные ругательства. Я даже не приказал кораблю переводить, что они там орут, – ругани я, что ли, не слыхал? Вскоре появились пострадавшие: одному ухо отсекли, другому хобот уполовинили, а третий запутался в своем балахоне, полетел наземь, да и хряп башкой о камень! Ной с Семирамидой затеяли болеть: он – за прыткого парня, который единственный догадался сначала подвязать балахон, чтобы не путался в ногах, а потом уже лезть в драку; она – за здоровенного верзилу, орущего громче всех. Так и подсигивают на месте и подзуживают своих любимцев, как будто те могут их слышать!

Мне это надоело, и я закрыл дверь. И что вы думаете – драка сразу прекратилась? Ничуть не бывало – эти аристократы, или как их там, еще минут десять полосовали воздух своими мечами, и не одного из них верные рабы вытащили из свалки в самом неприглядном виде. Потом гляжу – вроде задумываться начали: а тем ли они занимаются, чем им надо заниматься? Что дверь в стакане закрылась, они заметили, однако не успокоились и давай выяснять, кто виноват в том, что боги рассердились. Морды у них уже не синие, а багровые, и красноты на балахонах больше, чем желтизны, а им все мало. Едва опять битва не случилась. Тут я велел «Топинамбуру» рявкнуть на них нечленораздельно, но так, чтобы у всех уши заложило, – он и рявкнул. Гляжу – утихли желтые балахоны, а Ной с нашей сладкоголосой накинулись на меня: зачем, мол, остановил такое зрелище?

– Я вам дам – зрелище! – гаркнул тут Ипат, и я понял, что ему битва тоже не понравилась. Я и не удивился: чтобы понять, что нравится и что не нравится Ипату, достаточно знать, что нравится или не нравится Илоне. Ей-то дико и больно было смотреть на то, до чего люди могут опуститься, не важно, с хоботами они или без. Не зря она смотреть не стала, а Ипат это сразу раскумекал. Он, может, и медленного ума человек, да тут не ум нужен.

Давно Ипат не орал, даже Семирамида вздрогнула. А я понял, что как раз сейчас самое время мне высказаться, и никто меня шкетом не обзовет.

– У этих знатных спеси побольше, чем у наших чиновников с Зяби, – говорю. – Ну и на кой они нам? Пускай кто другой с ними договаривается.

Ной задвигался, хотел было что-то сказать, но под тяжелым взглядом Ипата сразу присмирел.

– Лучше, значит, со жрецами? – подала голос Семирамида, и неприятен был тот голос. – Они едва-едва своего сородича не убили, а мы с ними – договариваться?

Я подумал немного и сказал:

– И те убийцы, и эти. Жрецы хоть степенные, а те, которые в желтом, знать ничего не хотят, кроме своей спеси. Кто как, а я за жрецов.

Ипат тоже был за степенных убийц, и вот, не оглядываясь на Семирамиду и Ноя, я открыл дверь в стакан со стороны белобалахонников и велел кораблю прореветь погромче и повнушительнее, желательно без акцента: «Войди один». Велеть-то я велел, а сам думаю: не началась бы и тут драка. Кто, интересно, войдет? Достойнейший? Или тот, кого не жалко? И не передерутся ли жрецы, выясняя между собой, кто из них чего достоин и кого не жаль?