Там, где раки поют - читать онлайн книгу. Автор: Делия Оуэнс cтр.№ 74

Под вечер, когда они шагали вдоль линии прибоя, Тейт взял ее за руку, заглянул в глаза:

– Ты выйдешь за меня, Киа?

– Мы с тобой и так семья. Как гуси.

– Ладно, пусть так.

По утрам они вставали чуть свет, Тейт варил кофе, Киа жарила кукурузные оладьи на старой маминой чугунной сковородке – закопченной, тяжелой, – а рассвет окрашивал лагуну в розовое. В тумане пряталась неподвижная цапля. Они переплывали заливы, перебирались через протоки, скользили узкими ручьями, собирали перья и воду с амебами. По вечерам катались на ее старенькой лодке, купались голыми при луне, любили друг друга на ложе из прохладных папоротников.

Киа предложили работу на биостанции Арчболда, но она отказалась и продолжала писать. Они с Тейтом пригласили мастера, и тот построил для Киа позади хижины студию – из неструганых бревен, крытую листовым железом. Тейт подарил ей микроскоп, соорудил рабочие столы, полки, шкафчики для коллекций, ящики для инструментов и материалов. В доме сделали ремонт, пристроили еще одну спальню с ванной, расширили гостиную. По настоянию Киа в кухне все оставили как есть, и снаружи красить дом не стали – пусть он по-прежнему выглядит как лесная хижина. ^[15]

Из Си-Окс она позвонила Джоди, пригласила его в гости – с женой, Либби. Вчетвером устраивали они вылазки на болото, рыбачили. Когда Джоди выудил здоровенного леща, Киа завизжала: “Гляньте! Ну и чудище, что в твоей Алабаме!” Они нажарили рыбы и кукурузных оладий “с гусиное яйцо”.

В Баркли-Коув Киа не показывалась, большую часть времени они с Тейтом жили на болоте одни. Местные жители видели ее только издали, сквозь туман, а история ее жизни за долгие годы обросла легендами – ее пересказывали в закусочной за блинчиками и горячими сосисками. Слухи о Чезе Эндрюсе и его гибели так никогда и не улеглись.

Со временем почти все согласились, что шериф Джексон ошибся. Как ни крути, серьезных улик против Киа не было. Не по-людски это – обижать робкое, пугливое дитя природы. Бывало, откроет новый шериф (Джексона больше не переизбирали) папку с делом, наведет справки о других подозреваемых – и на том остановится. За многие годы дело тоже обратилось в легенду. И пусть на Киа всегда падала тень подозрения, на нее снизошла наконец безмятежность, почти счастье.

* * *

Однажды под вечер Киа, лежа на мягкой лесной подстилке на берегу лагуны, поджидала Тейта с пробами. Дышалось ей легко – она знала, что он вернется; впервые в жизни она была твердо уверена, что ее не оставят. Вот показался в протоке его катер, и глуховатый рокот мотора отозвался у нее в сердце. Когда катер вышел из тростников, Киа поднялась, махнула рукой. Тейт помахал в ответ, но не улыбнулся. Киа напряглась.

Тейт пришвартовался у небольшого причала, который сам построил, спрыгнул на берег.

– Киа, тут такое горе. Плохие новости. Скок вчера ночью умер, во сне.

И снова Киа ощутила, как рвется сердце. Все, кто ее покинул, уходили по собственной воле. На этот раз все иначе. Скок ее не бросил, он, как ястреб Купера, вернулся в небо. Слезы покатились по щекам, Тейт прижал ее к себе.

Хоронили Скока всем городом, пришел и Тейт. Киа на кладбище не пошла, но после церковной службы решила заглянуть к Мейбл с банкой ежевичного варенья старого урожая.

Киа помешкала у ограды. В чисто выметенном дворике толпились друзья и родня Скока. Кто беседовал, кто смеялся, вспоминая шутки Скока, кто плакал. Киа открыла калитку, и люди расступились перед ней. Мейбл кинулась ей навстречу. Они обнялись, расплакались.

– Боже, он тебя любил как родную дочку, – сказала Мейбл.

– Знаю, – кивнула Киа, – и он был мне как отец.

Вечером Киа вышла на берег и простилась со Скоком как умела, своими словами, наедине с собой.

Когда она бродила по берегу и вспоминала Скока, ей невольно подумалось о матери. Как будто ей снова шесть лет и Ма уходит по песчаной тропе в старых крокодиловых туфлях, обходя глубокие рытвины. Только на этот раз в конце тропы Ма остановилась, оглянулась и помахала ей на прощанье. Улыбнулась, свернула на большую дорогу и скрылась за деревьями. И в этот раз – наконец-то – все было как надо.

Не плача, не осуждая, Киа прошептала: “Прощай, Ма”. Мимоходом задумалась об остальных – о Па, о брате, сестрах. Но не смогла мысленно с ними проститься – слишком мало сохранилось у нее воспоминаний.

Извечная печаль ее начала рассеиваться, когда Джоди и Либби завели привычку по нескольку раз в год заявляться в гости – со своими детьми, Мэрфом и Минди. И снова в хижине собиралась семья, на старой дровяной плите шипели мамины кукурузные оладьи и яичница-болтунья с помидорами. Как в старые времена, с той лишь разницей, что дом был теперь согрет смехом и любовью.

* * *

В Баркли-Коув за эти годы многое переменилось. На том месте, где больше сотни лет простояла кривобокая лавчонка Скока, приезжий из Роли построил красивую пристань с ярко-синими козырьками над эллингами, куда могли заходить яхты. Щеголи-яхтсмены со всего побережья заворачивали в Баркли-Коув, чтобы выпить эспрессо за три с половиной доллара.

На Главной улице выросли кафе с нарядными зонтиками и художественные салоны с морскими пейзажами. Одна нью-йоркская дама открыла сувенирный магазин, где продавалось все, что местным жителям даром не нужно, но без чего не обойтись туристам. Почти в каждом магазине была витрина с книгами Кэтрин Даниэлы Кларк, “местного автора, биолога, лауреата премий”. Кукурузную кашу подавали за шесть долларов, и звалась она полентой с грибным соусом. А однажды туристки из Огайо заглянули в “Конуру” – не ведая, что сюда еще не ступала женская нога, – и заказали острые креветки в бумажных кульках и пиво, теперь бочковое. С тех пор в бар стали пускать всех взрослых, без различия пола и цвета кожи, но окошко в стене оставили на память.

Тейт по-прежнему работал в лаборатории, а у Киа вышло еще семь книг, каждая была отмечена наградами. И пусть она удостоилась немалых почестей – в том числе почетной докторской степени Университета Северной Каролины в Чапел-Хилл, – от предложений выступить в университете или музее она неизменно отказывалась.

* * *

Тейт и Киа мечтали о детях, но зачать ребенка им так и не удалось. Но это лишь сблизило их, они почти не разлучались, разве что на несколько часов.

Иногда Киа уходила одна на пляж, и когда вспыхивала на горизонте алая полоса заката, в сердце у нее отдавался морской прибой. Она гладила прибрежный песок, протягивала руки к облакам и чувствовала связь. Не ту, о которой говорили ей Ма и Мейбл, – у Киа никогда не было близких подруг – и не ту, что имел в виду Джоди, – она всю жизнь прожила без семьи. Она понимала, что годы одиночества наложили на нее печать, сделали непохожей на других, но не ее вина, что она осталась одна. Почти всему, что она знала, научила ее природа. Природа ее вскормила, воспитала, помогла ей выжить, когда люди от нее отвернулись. И даже ее странности – тоже часть природы.