О чем мы солгали - читать онлайн книгу. Автор: Камилла Уэй cтр.№ 38

При входе в спальню Клара ударилась боком о комод с выдвижными ящиками и что-то слетело на пол. Она подняла валентинку, которую Люк подарил ей несколько месяцев назад, это была открытка с карандашным рисунком голубя Пикассо на обложке. Внутри простая надпись гласила: «Люблю тебя, Клара, и буду любить вечно».

Клара открыла гардероб и достала одну из его любимых футболок со «Стоун Роузиз», немного выцветшую, которую он любил надевать вместо пижамы. Она поднесла ее к лицу и вдохнула его запах. Воспоминания нахлынули на нее: его лицо, поцелуи, то, как он произносил ее имя, аромат его тела по утрам. Потом перед глазами возникла картинка фургона с заляпанным кровью сиденьем и она опустилась на кровать, не в силах сдерживать слезы. В этот момент Клара впервые почувствовала, что он мертв и они больше никогда не увидятся.

Внезапно ей захотелось убежать. Было ошибкой заходить сюда; отсутствие Люка ощущалось среди молчаливых стен намного острее, чем в квартире Мака. Она поняла, что это место перестало быть для нее домом: тот, кто проник к ним, уничтожил атмосферу безопасности и неприкосновенности их жилища. Клара быстро вытерла слезы и, подхватив пустую сумку, начала заполнять ее вещами. Выходя из квартиры, она плотно закрыла за собой дверь, убедившись при свете фонарика на мобильном телефоне, что повернула ключ на два оборота.

Когда Клара стояла на лестничной клетке в кромешной темноте и пыталась справиться с ключами, ей показалось, что она слышит какой-то звук, доносящийся с верхнего этажа. Она застыла. Что это было?

— Эй? — позвала она. Тишина. Произнесла непривычное для нее имя: — Элисон, это ты? — Молчание. — Это не смешно, — прокричала она. По-прежнему ничего в ответ, но Клара не могла избавиться от ощущения, что наверху кто-то был.

Вдруг воздух разрезал оглушительный рев музыки. От неожиданности сердце было готово выскочить из груди, Клара невольно взвизгнула и бросилась вниз по лестнице; когда она оказалась около входной двери, музыка оборвалась так же внезапно, как и грянула. Задыхаясь, она выбежала из здания на холодную темную улицу, освещенную оранжевым светом. Через сквер напротив до нее долетали голоса из многочисленных баров и ресторанов. С колотящимся сердцем она поспешила в сторону станции метро.

Кембриджшир, 1994

Те несколько мирных лет закончились вскоре после того, как Ханне исполнилось тринадцать. Казалось, она физически изменилась буквально за ночь, хотя, наверное, я пропустила что-то — мне было мучительно больно смотреть на Ханну, и у меня вошло в привычку отводить от нее взгляд. Так или иначе, прекрасно помню то утро, когда за завтраком я подняла голову и заметила в ней то, что раньше ускользало от моего внимания.

— Что? — спросила она, хмуро пересыпая себе в миску хлопья из пачки.

— Ничего. — Но даже опустив глаза, я продолжала украдкой наблюдать за ней в то время, пока она ела. Семилетний Тоби еще поглощал свои сухие колечки «Чириос», увлеченно читая какой-то комикс. Даг уже ушел на работу, а Ханна завтракала стоя у окна, поскольку давно отказалась делить с нами трапезы за одним столом.

Возможно, все дело было в слишком тесной футболке или в ракурсе, с которого я на нее смотрела, но я впервые обратила внимание, что ее маленькая грудь набухла, талия стала более очерченной, а бока начали округляться. Я перевела взгляд на ее лицо. Его наполовину привычно скрывали спутанные пряди волос, однако я заметила, что частично ушла детская припухлость, немного заострились черты — Ханна всегда была симпатичным ребенком, теперь же превращалась в настоящую красавицу.

Сложно описать словами то, что я испытала. Думаю, это был своего рода ужас. Пока Ханна внешне оставалась ребенком, я могла обманывать себя, что еще есть время поменять какие-то вещи, дать Ханне возможность перерасти ее проблемы, а мне — стать матерью, способной находить общий язык с тем, чья жизнь не согласуется с окружающей реальностью. Осознание того, что она превращается во взрослого человека, вызвало во мне что-то похожее на приступ панической атаки, поскольку это означало, что скоро будет поздно пытаться ей помочь и изменить то русло, по которому текла ее жизнь. Наверное, я интуитивно понимала, насколько плохо для нас все кончится. Я была перепугана, до смерти перепугана в момент прозрения.

Тем не менее, вобрав в легкие побольше воздуха, я осторожно завела разговор:

— Ханна, ты не хочешь пройтись со мной по магазинам в эти выходные?

Она повернулась.

— Можно мне купить компьютерные игры?

— Я думала, мы выберем тебе бюстгальтер, средства по уходу за телом… какие-нибудь новые вещи… Мы могли бы даже сделать тебе стрижку. Что скажешь? — Я понимала, что снова говорю с Ханной с заискивающей интонацией в голосе, и от этого мне было тошно, но я через силу продолжала улыбаться.

Ханна опустила голову, взглянула на свою грудь, и я морально приготовилась увидеть ее смущенной, но на ее лице, скорее, читалась неуверенность. Ханна посмотрела мне прямо в глаза, со звоном поставила миску на стол в кухне и сквозь зубы произнесла:

— Я не хочу ничего такого, — развернулась и ушла, давая понять, что для нее разговор на этом окончен.

Впрочем, в течение следующих недель я приобрела для Ханны лифчики разных размеров в надежде, что ей что-нибудь подойдет. Я купила шампунь, дезодорант, гигиенические прокладки и тампоны, новую симпатичную одежду, которую подобрала с особой тщательностью. Я нашла для нее книгу о половом созревании. Конечно, мое сердце разрывалось на части; покупая очередную вещь, я понимала, что все должно быть совершенно иначе: у меня не было шанса показать Ханне мою любовь и поддержать ее в этот важный период жизни, я даже не могла пойти с ней вместе в «Топшоп» и подобрать нижнее белье. Мне пришлось привыкнуть к такому положению вещей, приказать себе перестать жить в иллюзорном мире, но легче от этого все равно не становилось.

Спустя несколько дней я нашла в мусорном ведре так и не распакованную одежду и средства личной гигиены. У Ханны увеличивалась грудь, но она не носила купленные для нее бюстгальтеры, ее соски выпирали из-под грязных футболок. Появился неприятный запах. Ханна не рассказывала о школе, но я знала, что друзей у нее не было, и я могла только догадываться о том, как ее называли другие дети — вонючка. Школьная сумасшедшая. Мне было очень обидно за нее, но мое сострадание было бесполезным. Она в нем не нуждалась. Скорее, я жалела себя; удивительно, но со временем даже такие переживания превращаются в ничто, ко всем, даже к очень страшным вещам, можно привыкнуть, они становятся частью обыденности.

Ее комната была всегда закрыта. Порой я задерживалась у ее двери и слушала, как она играет на компьютере, сквозь трещины в двери до меня доносились звуки, симулирующие предсмертные крики и грохот разрушения, потом я потихоньку уходила, оставляя ее в покое, включала телевизор или просто закрывала кухонную дверь. Я говорила себе, что так, по крайней мере, она находится в безопасности и чувствует себя по-своему счастливой.

Но почти через год все изменилось. Не представляю, сколько раз Ханна удирала по ночам из дома, пока до меня не дошло, чем она занимается. Было три часа утра, я пошла на кухню налить себе стакан воды когда она проскользнула через входную дверь. Увидев ее в темном коридоре, я вскрикнула от испуга и неожиданности.