Империя очень зла! - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Ланцов cтр.№ 61

— Жаль, что на проповедях этого не рассказывают, — немного нахмурившись, заметила его мать. — Это любопытно.

— А зачем это делать? Если Святое писание подавать прямо, в лоб, то духовный подвиг становится очень простым делом и доступным почти что каждому. Возьмите то же смирение тела. Как его воспринимают обычно? Правильно, как ограничение в питании и избегание излишне частого мытья. Просто? Вполне. На это способны многие, значит каждый может почувствовать себя героем и сподвижником. А если это подавать правильно? Возникнут вопросы и варианты. Например, посмотрите на свою дочь. Чтобы хорошо танцевать она много тренируется. Через боль и усталость, которые она превозмогает. Много тяжелого труда над совершенствованием собственного тела делают ее движения легкими. Это ли не настоящее смирение тела? Больше того так она поступает изо-дня в день. Из года в год. Долго и методично. Ибо сказано по делам их узнаете. Как? Очень просто. Клео смиряет свое тело тренировками. Она алчет духа, не желая останавливаться на достигнутом, и находит его, порхая подобно прекрасно бабочке на сцене, что есть лучшее внешнее проявление божественной благодати.

— Вы думаете? — Насторожено поинтересовалась мать.

— Убежден. Для сравнения возьмите какого-нибудь Жака. Он редко моется не потому что подвижник, а потому что лентяй и грязнуля. Он не вкушает скоромного в пост, что не мешает ему в эти дни обжираться постными блюдами. Из-за чего он жирный как перекормленная свинья и воняет как потная скотина, едва передвигаясь с ужасной отдышкой. Яблоня не рождает редьки, так и хорошие, богоугодные дела не рождают таких вот последствий. Но готов ли этот Жан каждый день тренироваться? Готов ли смирять свое тело ради стремления к совершенству? Не думаю. Он ленив, примитивен, банален. Для него это слишком просто. Ему такая проповедь не понравится. Ему хочется найти оправдание своим порокам. Как и многим другим.

— Ваше Императорское Величество, если вдруг вы захотите отречься от престола, то, думаю, из вас получился неплохой проповедник. — Усмехнулась родительница Клеопатры.

— Вы льстите мне. Какой из меня проповедник? Толпе не понравятся мои слова. Никто не любит осознавать, что он сам виновен во всех своих бедах. Хороший проповедник должен уметь красиво лгать, говоря толпе то, что она хочет услышать. И давать простые рецепты обретения счастья. Чтобы не думать, чтобы не напрягаться…

Мило посидели, приятно пообщались. Однако на утро об их встрече уже знал весь Париж, так как сработало «сарафанное радио». А еще через день этот вопрос подняли в Парламенте. Глава республиканской фракции, стремясь реабилитировать свой блок, предложил даровать Клеопатре Диане де Мерод титул «дочь Святого Мартина».

Как ни странно идея понравилась.

Республиканцам тем, что она не имела никаких прав на французский престол. Да и «человек из народа» танцовщица, хоть и дворянка. Монархической же партии во главе с Буланже эта идея «зашла», потому что они стремились к любым форматам укрепления союза с Россией. Да, к личности Клеопатры были вопросы, но как ни крути, а она относилась к очень древнему и знатному роду, что позволяло закрыть глаза на многое. Конечно, было бы лучше, если бы она была королевской или императорской крови, но на безрыбье и рак за колбасу сойдет. Конечно, кое-какие переговоры с Бурбонами и Бонапартами шли, но без всякого успеха. Гибель Шарля вновь раскололо единство монархистов, разметав их по противоборствующим лагерям. И теперь они хватались за любые возможности вновь консолидироваться. Во всяком случае, самые прогрессивные и разумные из них.

И вот, спустя каких-то три дня после того обеда, Императора пригласили в Парламент Франции для переговоров по этому вопросу. Публичных. Почему нет? Русский Император выступает в парламенте Франции, договариваясь с ним о каких-то законодательных инициативах в самой Франции. Что может быть лучше? Николай Александрович не мог упустить такого шанса пошутить.

Понятное дело, что Клеопатра ему в жены была не нужна от слова совсем. Да, красивая, милая, умная, трудолюбивая и в известной степени волевая. Да, в ее роду было много талантливых людей. Это все замечательно. Но какая от союза с ней политическая выгода? Кто за ней стоял?

За Эжени Бонапарт, например, стояли все монархисты Франции, объединившиеся, благодаря Буланже вокруг ее отца. А это сила! Практически весь офицерский корпус и генералитет, плюс изрядная часть промышленников. А кто стоял за Клеопатрой? Во Франции никто. Ибо республиканцы это пустой звук, который гонялся ветром в угоду конъюнктуре. А для монархистов она была слишком худородной. Имелись, конечно, кое-какие родственные связи с Бельгийской аристократией, но это ничего не решало. Ведь Бельгия была классическим европейским лимитрофом, вечно прислоненным к кому-нибудь из соседей.

И это не касаясь щекотливого момента, относительно банальной легализации Клеопатры в среде других августейших фамилий. Ведь она же танцовщица. Да, из благородной семьи. Но что это меняет? Ну какая из танцовщицы Императрица? Ее же попросту не примут и станут чураться, брезговать. И ему обидно, и ей боль. Зачем такое нужно?

Поэтому Николай Александрович решил поступить в духе Ивана Грозного и немного поюродствовать. Чай в Парламент идет, а не в бордель.

Начал он с того, что пересчитал кости депутатам, прямо обвинив их в смерти Шарля с дочерьми.

Действие или бездействие одинаково преступно, если ведет к трагедии! Заявлял он с трибуны. Мир полон противоречий. И затягивание этого вопроса привело к тому, что союз между Россией и Францией едва не сорвался. Кому была выгодна их смерть? Тем, кому не нужен наш союз. Это же очевидно. Да, эти злоумышленники действовали руками очередного «городского сумасшедшего», одержимого навязчивыми идеями или бесами, тут уж кому как удобно, суть от этого не меняется.

Само собой, одним этим вопросом он не ограничился, накидав им ежей полные штаны. И все по делу. Из-за чего его пламенной речи рукоплескали. Что совершенно смутило Императора. Он ожидал совсем другой реакции. Начали, понятно, монархисты. И уже потом к ним присоединились республиканцы, которые были вынуждены аплодировать, чтобы окончательно не потерять лицо. Очень уж душевно Император их отчитывал.

А когда закончились аплодисменты, Николай Александрович перешел ко второй части «Марлезонского балета» к условиям брака. Он потребовал закрепления за «дочерью Святого Мартина» почестей французского монарха. Ну и приданного в виде «трех клочков земли»: Французской Гвианы, Джибути и Новой Каледонии. И все для того, чтобы «дочь Святого Мартина» не оказалась в унизительном положении перед другими монархами. За многих королев, дескать, в приданное дают «всего пару сундуков с изъеденными молью бабушкиными платьями», но у них есть родословная «как у пуделя на выставке» и это нужно чем-то компенсировать.

Что представляли собой потребованные Императором земли в те годы? Французская Гвиана тропическое болото, в которое ссылали преступников на верную смерть. Причем быструю. Да, там имелись небольшие запасы россыпного золота по рекам. Но большая часть масса авантюристов, идущая в те дебри за ним, гибла в тех краях быстро и верно. Поэтому золотая лихорадка вроде бы была уже много лет, а вроде бы и нет, так как ее интенсивность оказалась совершенно смехотворной. Что, впрочем, не помешало Франции увлекательно ругаться из-за пограничных территорий с Нидерландами. В общем то еще местечко.