Череп грифона - читать онлайн книгу. Автор: Гарри Тертлдав cтр.№ 99

На руку Менедема села муха, он ее смахнул. За деревьями закуковала кукушка.

— Без черепа грифона мне безразлично, пойдем мы в Афины или не пойдем, — продолжал Соклей. — Теперь для меня это самый обычный полис.

— Ты и впрямь все это так воспринимаешь? — спросил Менедем.

Его двоюродный брат кивнул. Он выглядел печальным, как человек, у которого умер ребенок. Только что умер.

— А не мог бы ты… — пытаясь его приободрить, начал Менедем, — ну не знаю… рассказать своим друзьям-философам о черепе грифона?

Он не знал, приободрил ли он Соклея, но понял, что позабавил того.

— Очень любезно с твоей стороны подумать о такой возможности, мой дорогой, но ничего не выйдет, — ответил Соклей. — Это было бы все равно как…

Он помедлил, раздумывая, потом ухмыльнулся и показал пальцем на Менедема.

— Все равно как если бы ты бахвалился какой-нибудь из своих женщин в месте, где никто ее не видел и никто не знал бы, говоришь ли ты правду.

— А ты разве никогда не слышал россказни моряков? — спросил Менедем. — Мужчины все время так поступают.

— Конечно поступают. Я этого и не отрицаю, — ответил Соклей. — Но дело в том, что в большинстве случаев те, кто слушает рассказчика, думают: «Боги, ну и лжец!» Если я не смогу предъявить череп людям из Лицея и Академии, почему они должны мне верить?

— Потому что они знают тебя, — предположил Менедем. — Если бы ты начал бахвалиться связью с женщиной, я бы поверил скорее тебе, чем большинству известных мне людей. Я все еще завидую тебе из-за той гетеры в Милете, а ты ведь даже не хвастался ею.

— Мужчины знают женщин. Они знают, что из себя представляют женщины. Во всяком случае, знают настолько, насколько могут надеяться узнать, — поправился Соклей, и Менедем рассмеялся, услышав столь запутанную фразу. — Но представь себе мужчин, которые до сей поры знали только мальчиков. Подумай-ка об этом.

— Мне больше нравятся женщины, — ответил Менедем. — Они и сами этим наслаждаются, а мальчики обычно нет.

— Да какая разница, — нетерпеливо проговорил Соклей. — Положим, мы бы знали только мальчиков, а некто начал бы говорить нам о женщине. Поверил бы ты этому человеку, если бы у него с собой не было женщины, чтобы доказать, что он не лжет?

Менедем поразмыслил.

— Нет, полагаю, я бы ему не поверил, — признал он.

— Вот видишь. В этом-то и заключается сложность — нельзя рассуждать о черепе грифона и не иметь возможности его показать.

Соклей испустил еще один вздох — как любовник, тоскующий о потерянной любви.

— И теперь все кончено, и тут уж ничего не попишешь. Давай лучше найдем Феагена, и пусть он очистит судно.

* * *

Родосцы нашли жреца, когда тот подрезал большое дерево в маленьком фруктовом саду рядом с храмом.

— Радуйся! — окликнул Менедем.

— Радуйся, — через плечо отозвался Феаген. — Подождите немножко, я сейчас освобожусь.

Лишенная коры ветка с шумом рухнула на землю. Феаген удовлетворенно крякнул, опустил пилу и повернулся к Менедему и Соклею. Жрец был невысок, ниже Менедема, но, когда двигался, под кожей его перекатывались упругие мускулы.

— Вот так-то будет лучше. А теперь — чем могу помочь? Вы с того судна, которое пришло прошлой ночью?

— Верно.

Менедем назвал себя и Соклея.

— Если ты слышал о нас, то, наверное, слышал и о том, что мы отбились от пиратов. У нас погиб один человек, а второй, похоже, вот-вот умрет от ран.

Феаген кивнул.

— Да. Я слышал об этом. Хотите, чтобы я очистил судно?

— Если можно, — сказал Менедем. — И нам бы хотелось принести здесь благодарственную жертву за то, что мы отбились от тех шлюхиных сынов.

Соклей вздрогнул, услышав это. Менедем не сомневался, что его двоюродный брат вздрогнет — Соклей ненавидел лишние траты. Но это нужно было сделать.

— Хорошо. — Жрец поколебался, потом сказал: — Ваш раненый… Если он умрет после того, как я закончу работу…

— Тогда тебе придется провести обряд снова, — ответил Соклей.

— Да, это я и имел в виду, — сказал Феаген. — Смерть есть смерть. И, что касается ритуала, не важно, как именно умер человек.

— Мы переложим его в лодку, — решил Менедем.

Так он поступил и с умирающим моряком после стычки с римской триерой в прошлом году.

— Очистить лодку тебе будет проще… А если по какой-то причине ты не сможешь прийти, что ж, тогда мы купим другую.

— Понимаю, — ответил Феаген. — Позволь мне взять чашу для очищений, а потом я пойду с вами в гавань.

Жрец ушел в храм, а когда он вернулся, Соклей вздрогнул.

— Интересно, давно ли эта чаша в храме? — шепнул он Менедему.

— О чем ты?.. А!

Менедем понял, что имеет в виду двоюродный брат. На чаше был изображен Посейдон — черный на красном фоне; на смену такой посуде давным-давно, еще во времена Пелопоннесских войн, пришла другая — с красными фигурами на черном фоне. Сколько таких чернофигурных чаш уцелело до наших дней?

— Они очень бережно с ней обращаются, — сказал Менедем.

— Надо полагать, — согласился Соклей.

Оба родосца и жрец зашагали к берегу моря.

Хорошенько рассмотрев «Афродиту», Феаген заметил:

— Ваша галера слишком массивна, чтобы из нее получилось хорошее пиратское судно, но теперь понятно, почему на первый взгляд вас можно принять за пиратов.

— Да, такое уже случалось, — подтвердил Менедем. — По-моему, Посейдон или кто-нибудь другой из богов должен очистить моря от пиратов.

— Я бы и сам этого хотел, — ответил Феаген. — Тогда мир стал бы лучше.

Менедем помахал гребцам, ожидавшим их возвращения, и моряки помогли ему, Соклею и Феагену подняться на «Афродиту».

Тело Доримаха, завернутое в окровавленную парусину, лежало на корме лодки. Еще по дороге к акатосу Феаген наполнил древнюю чашу морской водой, а теперь протянул ее Менедему, прежде чем взобраться на судно.

«Что он сделает, если я ее уроню?» — подумал Менедем. Но он не уронил чашу, а благополучно отдал ее обратно Феагену.

Жрец посмотрел на темные пятна на досках палубы «Афродиты».

— Вы выдержали тяжелый бой.

— Было бы еще тяжелей, если бы мы его проиграли, — отозвался Соклей.

— Конечно, — согласился Феаген.

Он прошелся туда-сюда по судну, разбрызгивая воду из чаши и негромко бормоча молитвы, а вернувшись на ют, заметил:

— Море освящает все, к чему ни прикасается.

— Полагаю, именно поэтому, когда в «Илиаде» Агамемнон принес в жертву кабана, извинившись в конце концов перед Ахиллесом, глашатай Талтибий швырнул тушу в море, — сказал Менедем.