По воле Посейдона - читать онлайн книгу. Автор: Гарри Тертлдав cтр.№ 67

Соклей лишь улыбнулся.

Ламахий побарабанил пальцами по бедру.

— Хорошо! Договорились, но с условием, что ты не будешь обижать девушку и не сделаешь ничего такого, что снизит ее стоимость. В противном случае я отведу тебя к судье, клянусь богами.

— На этот счет можешь не беспокоиться, — сказал Соклей. — Я не из тех, кто забавы ради истязает рабов. Вообще-то я даже спрошу ее согласия. — И он повернулся к Майбии. — Ты согласна?

Та пожала плечами.

— Почему бы и нет? Ты не был жестокий со мной прошлый ночь, хотя и был пьяный, и из твой рот не вонять.

Эта крошечная похвала — если то была похвала — заставила Соклея покраснеть.

— И если ты так хотеть меня, что идти из-за меня на сделка, — продолжала кельтская девушка, — я ожидать, ты будешь давать мне деньги достаточно часто, чтобы я была милой.

— Я… А, ну да, разумеется.

Соклей и сам не знал почему, но такое корыстолюбие его удивило. Да что, интересно, эта Майбия о себе думает?

Ламахий и Соклей обменялись рукопожатиями.

— Договорились, — сказали они одновременно.

— Я заплачу за этот отрез прямо сейчас, — продолжал хозяин борделя, — а за остальными приду к тебе домой нынче в полдень.

— Идет, — кивнул Соклей. — Но имей в виду, что у нас там есть крепкие моряки, которые присматривают за порядком.

— Все это знают благодаря самниту, — ответил Ламахий. — Я не собираюсь вас грабить.

При этом хозяин борделя улыбнулся так, словно Соклей сделал ему комплимент, предположив, что он способен пойти на ограбление. Возможно, в тех кругах, где вращался Ламахий, это и впрямь было комплиментом.

Скорее всего, Менедем отправился бы в дом Гилиппа даже без веского повода. Юноша хорошо знал это по опыту: именно так он попал в беду с торговцем в Галикарнасе. Но сейчас у него имелся превосходный повод для визита, даже два превосходных повода, которые он нес с собой в холщовом мешке.

Когда Менедем постучал в дверь торговца вяленой рыбой, управляющий Гилиппа, италиец с каменным лицом по имени Титий Манлий — или как там звали этого варвара, — сказал:

— Радуйся, господин. Мой хозяин тебя ожидает.

Он говорил на эллинском с акцентом, отличавшимся от акцента Геренния Эгнатия, так что Соклей был, наверное, прав, предположив, что управляющий — римлянин.

Когда Менедем шел через двор, направляясь к андрону, его глаза сами собой устремились к темному углу рядом с лестницей, где тогда стояла перед ним Филлис. Теперь этот угол, конечно, не был темным, ведь его освещало теплое солнце Южной Италии. Менедем надеялся хоть мельком увидеть жену Гилиппа, но его ждало разочарование. Юноша пожал плечами и вошел в андрон.

Впрочем, он сомневался, что сумел бы отличить Филлис от рабыни. Все, что он знал, — это что она была невысокая и молодая… И дружелюбная, очень дружелюбная.

— Радуйся, — приветствовал гостя Гилипп. — Выпей вина. Угощайся оливками.

Он показал на чашу, стоявшую перед ним на круглом трехногом столике.

— Благодарю. — Менедем отправил одну оливку в рот, выжал мякоть зубами и языком, после чего выплюнул косточку на мозаичный пол.

Гилипп показал на его холщовый мешок.

— Надеюсь, птенчики там?

— Да, или я поймал злого демона, — ответил Менедем с улыбкой.

Торговец вяленой рыбой засмеялся.

— Давай посмотрим.

— Хорошо.

Менедем вытряхнул мешок на пол, и из него вывалились два птенца павлина.

— Вот… Я принес для них немного ячменя.

Менедем рассыпал ячмень по мозаичному полу.

Птенцы с довольным видом начали клевать ячмень.

Они были куда крупнее, чем большинство недавно вылупившихся птенцов, с коричневатыми спинками и брюшками цвета буйволовой кожи. Звуки, которые они издавали, были громче и резче, чем звуки, издаваемые обычными птенцами, хотя далеко не такие пронзительные, как крики взрослых павлинов.

— Вижу, они уже сами могут о себе позаботиться, — заметил Гилипп, и Менедем кивнул. — Это неудивительно, большинство птенцов такие, — продолжал поставщик вяленой рыбы. Он был далеко не глуп. — И все-таки я рад в этом убедиться. А теперь… Скажи, ты знаешь, как отличить самца от самки, пока они такие маленькие?

— К сожалению, не знаю, — ответил Менедем. — Не забывай, я и сам впервые имею дело с птенцами павлина. В любом случае не у всех в Великой Элладе есть нечто столь уникальное.

— Парень, который отхватил уникальную птицу, вскоре уберется из Великой Эллады: это проклятый богами самнит, которому ты продал павлина, — проворчал Гилипп.

— И он за него заплатил, да еще как щедро, — напомнил Менедем. — Я не прошу такой цены за маленьких птенцов.

Он съел еще одну оливку и выплюнул косточку. Один из птенцов мигом ее проглотил. Менедем подумал — не повредит ли это ему? Или же косточка сработает как жернов в его втором желудке?

— Ну, так сколько ты за них просишь? — спросил Гилипп.

— Полторы мины за каждого птенца, — не задумываясь ответил Менедем.

— Что?! Пятьдесят драхм? — взвыл Гилипп. — Клянусь египетской собакой, родосец, или ты сошел с ума, или принимаешь меня за сумасшедшего!

Торг всегда начинался с таких криков.

Наконец Менедем продал птенцов за две тарентские мины: примерно за ту цену, которую и хотел получить.

— Да брат проклянет меня, когда я вернусь домой, — жаловался он, не желая показать Гилиппу, как он доволен.

Гилипп засмеялся.

— Он, вероятно, тратит деньги, которые ты зарабатываешь, на эту варварку с противной кожей цвета сыворотки и медными волосами? Я слышал, он в борделе желанный гость.

— Так оно и есть, — Менедем тоже засмеялся.

Уж кто-кто, а он не был склонен осуждать тех, кто тратит деньги.

— Кстати, — продолжал Гилипп, — с которой из моих рабынь ты перепихнулся на симпосии? Ни одна из девиц в этом не признается, а ведь обычно они хвастают такими вещами.

Менедема кольнула тревога, но он всеми силами постарался ее не показать.

Тут один из птенцов подошел к нему и клюнул для пробы в ногу. Отгоняя птенца, Менедем лихорадочно соображал.

— Я не спрашивал ее имени, — сказал он, выпрямляясь. — И там было темно… Я даже не знаю, какая она была с виду. Но я дал ей три обола.

— А… Должно быть, дело в этом, — с мудрым видом изрек торговец рыбой. — Наверное, она думает, что я их отберу. Ей следовало бы знать меня лучше — я не скряга, не то что некоторые! Но никогда наперед не знаешь, как поведут себя рабы.