Двойник твоей жены - читать онлайн книгу. Автор: Анна Бахтиярова cтр.№ 66

Безумная женщина?! Стоп! Кажется, он не обо мне, а о Ребекке.

Ох… Так это не Саймон лишил жизни любовника моей сестрички? Но кто тогда? У нее, что целая кавалерия в запасе? О, нет! Неужели, Голкомб?!

Ноги отнялись от страха. В голосе не укладывалось, что этот приличный джентльмен настолько спятил от любви к Ребекке, что пролил чужую кровь. Заманить меня в ловушку и передать мужу — это одно. Но убить человека — это… это…

— Не сопротивляйтесь внушению, деточка.

— А?

Я не сразу поняла, что фраза, произнесенная высоким дребезжащим голоском, обращена ко мне. Зубы невольно сжались. Что еще за «деточка»?

— Не сопротивляйтесь, — повторил дедок назидательно. — Иначе рискуете забыть больше требуемого. Магия — не игрушка.

— А то я не знаю! Только это вы с ней играетесь!

Ох, и почему на других магов не действует мой дар? Что за несправедливость? Треклятый дед способен на меня воздействовать, а я на него нет. Иначе быстро бы перепугала неприятеля. Сбежал бы, сверкая пятками! Еще бы и Саймона по пути сбил. Подумаешь, телосложение хрупкое. Страх отлично провоцирует на свершения.

— Поспешите! — распорядился мой ненавистный муж, грозно глянув на мага.

Тот вздохнул и потер руки, настраиваясь на работу.

Нет! Я против!

Ногти вонзились в ладони. Не хочу забывать! Ни предательство Саймона, ни события последних недель. А особенно Патрика Флеминга!

Ох… Я сама растерялась от этой мысли.

«Не хочу забывать Патрика Флеминга» — звучало слишком лично.

А ведь, правда, не хочу…

Что же делать? Ведь должен быть способ помешать воплотить в жизнь гадкий план!

Ты же маг, Ева! Подумай! Подумай! Подумай!

Перед глазами встала комната на подвальном этаже родительского дома. Та, где я под присмотром наставницы практиковалась в создании зелий. В ней пришлось провести столько часов, что я помнила каждую щербинку в старом деревянном полу. Странно. На ухоженном лице наставницы отразилось разочарование. Во мне. В ком же еще? Я что-то делала не так. Определенно.

«Ты самая невнимательная из моих учениц, Ева», — как наяву, услышала я ее голос. — «Я учила тебя стольким полезным приемам, но ты запоминала их спустя рукава. Вот и настал момент заплатить за небрежность».

А ведь наставница права. Всё, что не касалось зелий, оседало в моей голове с трудом. Мол, зачем мне — скромной дочери целителя — всему этому учиться? Все равно не пригодится. Но вот поди ж ты…

«Я вспомню!» — мысленно пообещала я, отчаянно напрягая память.

Не то знания прятались не столь глубоко, как думалось, не то ужас и желание не забывать лорда заставили мастерски извлечь их из-под груды других воспоминаний, но я будто услышала слова заклинания на древнем языке. Когда-то наставница заставляла меня заучить их наизусть. Я знала перевод, но все же они оставались для меня бесполезным набором звуков. Текст заклинания звучал примерно так: «Я — маг, а, значит, умею защищаться. Магия — суть меня. Она не позволит влиять извне. Сохранит в неприкосновенности мои тело, разум и душу».

Я крепко зажмурилась, чтобы неприятели не увидели промелькнувшую в глазах надежду.

— Это тебе не поможет, деточка, — оповестил дедок, не понимая истинных причин моего поступка. — Не имеет значения, смотрим мы друг на друга или нет.

Я отчаянно произносила про себя заветные слова, стараясь не сбиться и не перепутать последовательность. Негодяй тоже не медлил: затянул заунывную песнь на другом древнем языке, который прежде мне слышать не доводилось. Из-за тонюсенького дребезжащего голоска, казалось, что он не поет, а скулит. Это раздражало до ужаса, мешало сосредоточиться. Но я не сдавалась. На кону — мое будущее.

— Ох… — вырвалось помимо воли.

Я совершенно забыла, что у заклинания есть побочный эффект, а он проявился «во всей красе». Замелькали картинки из прошлого. Не самые приятные. А ведь наставница говорила, что защита не дается просто так. Придется погрузиться в самые мрачные воспоминания. Пережить их заново, пропитать магию собственной болью и горечью.

— Что-то не так? — спросил мага Саймон, обеспокоенный моей реакцией.

— Все в порядке, — заверил маг. — Мой дар работает. Ваша жена начинает забывать.

Он ошибался. По крайней мере, я на это очень надеялась. Перед глазами одно за другим проходили воспоминания: трупы, выловленные из пруда, Саймон в постели с любовницей, родственники на крыльце, глядящие вслед с презрением. За событиями последних месяцев пошли более ранние, детские. Матушка, запирающая меня в темной комнате за проступок младшей сестры. Брат, сломавший руку любимой кукле. Отец, готовящий себе в помощницы старшую дочь, хотя ребенком пойти по его стопам мечтала не она, а я. А потом… потом…

— Ох… — повторно выдохнула я.

В памяти всплыл очень странный образ. Я ребенком лет пяти забилась в угол спальни и горько плакала, закрывая лицо руками. Рядом стояла… другая девочка моего возраста, одетая, как и я, в ночную сорочку. Только… только… она мерцала. Точь-в-точь, как Паркер!

Призрак?! В моей спальне?! Но почему я этого не помню?!

Может, предпочла забыть, как дурной сон.

«Уходи», — хныкала я. — «По-по-пожалуйста…»

«Сама уходи!» — велела призрачная девочка. — «Это моя комната! Я тут живу!»

Дверь скрипнула, и порог перешагнул отец.

«В чем дело, Ева?» — начал он строго, но охнул и прошептал: — «Матильда…»

Девчонка сложила руки на груди и потребовала:

«Папа, прогони ее! Пусть уходит! Уходит!»

Отец тяжело вздохнул и подошел к нам.

«Не бойся, Ева», — прошептал, склонившись ко мне. — «Это просто дурной сон. Ты проснешься и даже его не вспомнишь».

«Папа!» — закричала девочка требовательно.

«Не шуми, Мати. Хорошие девочки не кричат на весь дом».

Он говорил так, будто с живым ребенком, а не с духом.

«Но…» — начала та, которую назвали Матильдой.

«Послушай меня внимательно, дочка», — голос дрогнул. Однако он взял себя в руки и продолжил прежним уверенным тоном: — «Мати, тебе пора в путешествие. Давно пора, малышка. Ты слишком долго задержалась там, где тебе быть не полагается».

Я ожидала, Матильда воспротивится. Однако она слушала, жадно ловя каждое слово, будто звучали не обычные фразы, а некое заклинание, вводящее в транс. Отцу «речь» давалась отнюдь не легко. Глаза слезились, дыхание прерывалось.

В завершении он набрал в грудь побольше воздуха. Поднял руку, выставив ладонь пальцами вверх, и проговорил громче прежнего: