Дерзкие забавы - читать онлайн книгу. Автор: Кристина Лорен cтр.№ 21

К десятому удару Харлоу такая мокрая, что сок течет у нее по бедрам, а я не уверен, что когда-нибудь был более возбужден, чем сейчас. Ее рука исчезает у нее между ног, пальцы скользят по влажной плоти.

– Тебе и правда это нравится, – говорю я. – Почувствуй это.

Я наклоняюсь вперед, касаюсь того места, где она ласкает себя. Мои пальцы прижимаются к ее и… черт… мне нужен презерватив, прямо сейчас.

Выпрямившись, я хватаю коробку, которую торопливо бросил в ящик комода. Харлоу переворачивается на спину и смотрит, не отрывая глаз, как я натягиваю презерватив на свой член.

Я взбираюсь на нее, забрасываю ее руки ей за голову, помогаю ей зацепиться за изголовье кровати.

– Держись вот так, ладно?

Она кивает, и я вижу, как она крепко сжимает кулаки – так крепко, что костяшки пальцев у нее белеют.

Я прижимаю головку члена к ней, двигая им вперед-назад, прежде чем проникнуть в нее.

– Как ты думаешь, ты сможешь не кричать? – спрашиваю я, изучая выражение ее лица и продолжая двигаться. – Оливер может приехать в любую минуту. Тебе нужно быть тихой. Ладно?

Она смотрит вниз, на свое тело, где моя ладонь скользит по ее коже, и кивает.

Я вытаскиваю подушку из-под ее головы и подкладываю под ее ягодицы.

– Вот так хорошо. – Я прижимаюсь к ней и вхожу в нее все глубже и глубже, наблюдая, как исчезаю в ней совсем.

Она закусывает нижнюю губу и стонет, я мягко шикаю на нее.

– Это так красиво. – Я смотрю, как ее груди подпрыгивают с каждым движением моих бедер. Я кладу руку ей на грудную клетку, чтобы удержать, и восхищаюсь контрастом, который возникает между моей рукой, загорелой и шершавой, и золотистой нежностью ее кожи. Снаружи доносятся звуки мотора, и я узнаю машину Оливера, которая едет по улице и заезжает на дорожку.

Харлоу стонет все еще слишком громко, поэтому я беру ее трусики, лежащие около ее бедра, сворачиваю их в клубок и, поцеловав ее в губы, затыкаю ей ими рот.

Ее глаза закрываются, как будто она благодарна, и она стонет сквозь них, приглушенно, и этого достаточно, чтобы я почти кончил.

– Я сказал тихо, Рыжик! – Я развожу ее ноги еще шире, раздвигая бедра таким образом, чтобы мой лобок не касался ее клитора, когда я трахаю ее.

И она снова стонет, глухо, отчаянно, и этот звук заставляет меня трахать ее еще сильнее, чтобы она снова это сделала.

– Тебе это точно нравится, – шепчу я ей в самое ухо. – Клянусь, я буду теперь все время об этом думать, не смогу не думать о том, каким мокрым ты делаешь мой член.

Я сосу ее шею, стараясь оставить красный след, но не засос:

– Можно я скажу, что мне это тоже очень нравится? Ты почти заставила меня кончить, хотя я был еще не готов.

Она стонет через ткань и сжимает коленями мои бока, чтобы впустить меня в себя еще глубже, еще сильнее.

– Хочу узнать, можешь ли ты стать еще более мокрой? – говорю я. – Давай посмотрим, могу ли я сделать тебя еще мокрее, когда ты кончишь?

Она энергично кивает. Я слышу голос Оливера, он смеется и что-то кричит соседям. Я поднимаю ногу Харлоу кверху и, размахнувшись, снова шлепаю ее по заднице. Она кричит, вцепляясь в меня. Ее кожа пылает, соски встают дыбом, она вся покрывается гусиной кожей.

– Он будет внутри в любую секунду. Ты думаешь, ты сможешь не шуметь? Я могу сделать тебе очень приятно, если ты сможешь…

Она кивает, и я трахаю ее сильнее, мои руки дрожат от напряжения, шея затекла и напряжена до предела. Я вижу, когда это происходит: глаза Харлоу распахиваются и снова закрываются, слеза ползет по ее щеке, пока она содрогается подо мной, стараясь не кричать. И этого достаточно, чтобы я начал извергаться в нее. Я ложусь на нее, чуть не разорвав ее пополам последним толчком, с которым кончаю, пряча свой стон и уткнувшись лицом в ее кожу.

Когда я снова могу двигаться, когда сердце перестает вырываться из груди, я поднимаюсь, выскальзываю из нее, осторожно стягиваю презерватив. Я держу ее в своих объятиях, целую ее пальцы, запястья, уголки ее губ.

– Ты справилась. – Я прижимаюсь губами к ее плечу, трусь носом о ее шею, шепчу ей в самое ухо: – Ты так хорошо справилась, сладкая моя девочка.

Харлоу

ЧЕСТНО ГОВОРЯ, НЕ ЗНАЮ, что я сама делала бы спустя всего три дня после того, как мне отрезали обе груди, но учитывая, что это все-таки значительная часть моего тела, могу представить, что, наверное, делала бы то же самое, что делает моя мама с понедельника: спала бы и плакала.

И никто из нас не может сделать ничего, совсем ничего, чтобы как-то ее утешить. Мама никогда не была так уж тщеславна, но ее карьера во многом зависит от состояния ее тела. И хотя в сорок пять она вряд ли появилась бы на экране в бикини, все же, как бы ни превозносили журналы ее смелость и силу, она действительно очень переживает потерю шикарной, по общему признанию, пары сисек. К тому же, хотя мама и крепкий орешек, я могу себе представить, какую боль она испытывает после операции.

Она вернулась из больницы в среду утром. И папа, Беллами и я провели большую часть дня, сидя у ее кровати и пересматривая «Закон и порядок», пока она спала. К вечеру четверга мы все очень устали, мы все не в настроении и постоянно ругаемся.

Я теперь знаю, что было бы, если бы мы вчетвером оказались в убежище во время бомбежки: убийство. Непрекращающееся пиканье телефона Беллами доводит папу до белого каления. Беллами постоянно ноет, что в комнате очень жарко. И мама обращается ко мне:

– Если ты предложишь мне еду еще раз, я брошу пульт от телевизора прямо в твою голову. Прости, милая.

Для семьи, которая никогда не ссорилась по-настоящему, это, конечно, непосильное испытание.

Наконец папа выводит нас обеих в холл.

– Девочки, я вас очень люблю, – говорит он, кладя нам руки на плечи. – Но, пожалуйста, пошли вон из моего дома. Просто вернитесь в свою жизнь на пару дней. Я позвоню вам, когда будут хоть какие-нибудь изменения.

Проблема в том, что на самом деле это не так-то легко. Я схожу с ума от страха после разговора с Финном за обедом, потому что боюсь, что мама может умереть. Я не могу ни с кем об этом поговорить, а даже если бы и смогла, произнести это вслух для меня все равно что признать такую возможность или, что еще хуже, сделать это реальным. У меня слишком много свободного времени, чтобы думать: моя работа на полставки много времени не занимает, все, что мне остается, – бегать или часами валяться на пляже, потому что у моих друзей дни расписаны по минутам, с утра до вечера. У всех, кроме разве что Финна.

Когда Беллами уезжает, я стою на подъездной дорожке родителей и пытаюсь собрать себя в кучу. В прямом смысле: собрать все кусочки воедино и поставить их на место. Вытягиваюсь и выпрямляю позвоночник. Завязываю все еще влажные волосы в небрежный хвост. Разглаживаю руками мятый перед футболки и джинсов. Натягиваю улыбку. И объявляю общий сбор «У Фреда», не принимая отказов.