Иван положил трубку, дотащился до матраса, упал, словно кости из него вытащили. От перенапряжения перед глазами плыли черные круги.
– Сходи к нему, а? – сказал старик.
Иван потряс головой. Да нет, никакой воды в ушах. Он действительно это услышал?
– Вы серьезно?
– А то! До ЛАЭС всего километров восемьдесят. Сосновый Бор знаешь? Город такой был. Вот она там, эта станция атомная. Кто-то должен туда смотаться, верно?
Иван хмыкнул.
– Видимо, этот «кто-то» – я?
– А кто еще? – резонно спросил старик. – Сделаешь?
Иван вздохнул.
– Извини, старик. Не в этот раз, похоже.
Лицо слепого застыло изнутри, как сталагмит – накапано по капле за долгие годы, теперь разрушается. Известняковая свеча. Иван видел такие в заброшенных туннелях. Красиво. Но странно.
– Я думал, ты диггер, – сказал старик наконец.
– Я тоже так думал.
Старик помолчал, покачиваясь над котелком. Спалит ведь похлебку к чертовой матери, подумал Иван. Жаль.
– Что с тобой случилось, диггер?
Иван невольно усмехнулся. Хороший вопрос.
– Меня убили.
– Хмм! Это бывает.
– И теперь мне нужно кое с чем разобраться.
Старик поднял белые брови.
– Всем нам нужно кое с чем разобраться. На то мы и люди.
Иван хмыкнул.
– Верно сказано.
– Суета, – произнес старик. – Суета, суета… Я пока был молодой, как ты, тоже все время суетился. Какие-то заботы, обиды, друзья, союзники, враги… женщины. – Последнее слово старик произнес так вкусно, что Иван засомневался – точно ли старик оставил позади это свое увлечение?
– Женщины, – повторил старик. Вздохнул. – А надо думать о вечном. Вот ты о чем думаешь?
– Жрать хочу, – сказал Иван. – И башка кружится…
* * *
На самом деле он соврал. Думал Иван в этот момент вовсе не о еде. Когда диггер закрывал глаза, на внутренней стороне век горели три имени:
Мемов
Орлов
Сазонов
Все просто.
«Осталось придумать, в какой последовательности я буду их убивать».
– Спишь? – Ивана толкнули. – Или кони двинул?
Он открыл глаза. Над ним склонился слепой, белые космы свисали вокруг бородатого лица.
– Держи, салага. – Старик протянул ему помятую железную тарелку. В прохладном воздухе похлебка мощно парила. Желудок Ивана взревел и бросился в атаку. – Приятного аппетита. Жри, как говорится, от души. – Другой рукой старик сунул ему почерневшую металлическую ложку.
Иван вдохнул пар. От похлебки отчетливо тянуло горелым.
– Спасибо, – сказал Иван.
* * *
Второй день он чувствовал горячие толчки под ребрами, биение жара в теле, которое стало не совсем его собственным – как нарывающий зуб уже совсем не твой зуб, а нечто чужое, опасное, поселившееся глубоко в твоей челюсти.
Но зуб можно вырвать, а с телом не так просто.
– Пуля прошла вот здесь, – показал доктор, военный медик с «Площади Ленина». – Попала в металл и ушла по касательной. Тебе повезло, что ты надел защиту. Бронежилет?
У военврача было длинное лицо и короткие брови. Почти лысый, с тощей шеей. Как гриф из диснеевского мультфильма про Маугли, который Иван видел в детстве. Но твердый, словно железо – это Иван сразу понял. У такого не забалуешь.
– Совпадение, – сказал Иван. – У меня ребра были повреждены. И спина в тот день болела. Вот я их и закрепил, чтобы не болтались лишний раз. Проложил металлическими пластинами и закрепил на бинт сверху. Держит. То есть… – Иван помедлил. – Держала.
– Удивительно. – Брови врача поднялись. – Впрочем, я слышал и о более невероятных случаях. И в ладанку пуля попадала и в книгу. А у вас, смотри-ка, в самодельный бронежилет. – Он посмотрел на Ивана пугающе голубыми глазами. – Был такой старый фильм… «За пригоршню долларов», кажется. Клинт Иствуд… впрочем, вы его вряд ли знаете. Он повесил на грудь печную заслонку.
– Я просто снять их не успел, – объяснил Иван зачем-то. Словно был виноват в том, что простая случайность спасла ему жизнь…
Врач улыбнулся, поднялся. Фонарь, закрепленный на шнуре, исчезнув за его головой, окружил лысину синеватым нимбом. «Ух, ты, – успел подумать Иван, прежде чем врач сдвинулся, – он же как святой на старой иконе». В глаза Ивану плеснуло белым. Он прикрыл глаза. На внутренней стороне век таял раскаленный просверк ламповой спирали.
– Я оставлю перекись, – сказал доктор. – Еще стрептоцид. Порошковый. Антибиотики прописал бы… Но, увы, у меня их нет. Впрочем, я думаю, у вас и так будет все хорошо. Организм сильный, крепкий. Только содержите рану в чистоте.
– Спасибо, доктор, – сказал Иван.
Когда доктор ушел, он вернулся на койку. Закрыл глаза. Ребра пульсировали. Смешно. Кто бы знал, что та тварь с «Приморской» невольно спасет его от пули? Вот это номер.
Через минуту он услышал шаги и стук костыля. Решил не вставать. Интересно, что старикан учудит на этот раз? Иван чуть приоткрыл веки, задышал ровнее, чтобы сойти за спящего.
– Разлегся. – Старик постоял над ним, прислушиваясь.
Затем поднял костыль… Ч-черт! Иван не успел среагировать, как тупой наконечник вонзился ему в здоровый бок.
Блять!
Иван сам не понял, как вскочил.
– Ты, блин, что делаешь?!
– Поднимаю тебя, чтоб не валялся на моей койке, – спокойно объяснил старик. – Ибо нехуй.
– Доктор сказал: лежать!
– Вот и пиздуй на свой матрас. – Старик усмехнулся. – Который, кстати, тоже мой.
Иван не выдержал, засмеялся. А у старикана есть определенный шарм.
– Ладно, – сказал Иван. Стоять ему уже было невмоготу. Комната перед глазами кружилась. Снова здорово… Надо отлежаться еще денек и топать дальше. «Авось не сдохну», – решил Иван.
– Ладно, уговорил, языкастый. Где твой матрас?
* * *
Ночью ему опять снились госпиталь и лейтенант с мертвыми глазами. В слепящем белом свете он шел за лейтенантом по проходу между койками, раненые смотрели на них с ненавистью и страхом, отводили взгляды. И снова вспышка, мир вздрагивал и сдвигался, когда лейтенант нажимал на спуск.
Доктор падал медленно-медленно. Иван видел белесые волоски у него на тощей шее. Но лицо доктора изменилось, теперь это был военврач с «Площади Ленина». Беззвучно разевали рты медсестры. Одна из них была Таня. Другая – та девушка, Илюза. Иван удивился.
Илюза кричала. Таня кричала.