Горький апельсин - читать онлайн книгу. Автор: Клэр Фуллер cтр.№ 59

Мельком глянув на шею сидящего у моей кровати, я убеждаюсь, что высокий воротничок на месте. В книге, которую Виктор держит на коленях, закладкой служит сложенный листок бумаги. Я думала, что эта книга – Библия, несколько дней назад это явно была Библия, но теперь я вижу, что это тоненький томик со стихами.

– Хотите, я вам прочту одно стихотворение, мисс Джеллико?

– Нет, – отвечаю я. Поэзия мне ни к чему. – Прочтите лучше, что там на этом листке.

– Но там ничего особенного нет, – отвечает он. – Это старый счет, я его использую как закладку. Что-то вроде накладной.

На листках бумаги всегда есть что-то особенное.

– И все-таки, – прошу я. И он соглашается. И читает:

– «Истборн, 25 июля. Адресовано миссис Сквилбин. От фирмы „Дж. Вестон и сын, фотохудожники“. Терминус-роуд, 81. – Он делает паузу, чтобы взглянуть на меня, и я киваю: продолжайте. – Восемь сепиевых пластинок, шесть с половиной на три с половиной. Свадебный подарок. Два фунта пятнадцать шиллингов. Погашено: один фунт. Задолженность: один фунт пятнадцать шиллингов».

При желании из этой бумажки можно вычитать массу всего. Что миссис Сквилбин (ну и фамилия!) так никогда и не доплатила один фунт пятнадцать шиллингов, так никогда и не забрала свои свадебные фотографии, потому что к тому времени, как пришел этот счет, ее свежеиспеченный муж уже бросил ее. А может, миссис Сквилбин была матерью невесты. На свадьбе она рассорилась со своим свежеиспеченным зятем и отказалась платить. Записки можно толковать по-всякому.

Я вспоминаю мужчину в парике (я так и вижу его перед собой, но какое у него было звание?), того, который зачитывал записку на суде. Глубоким и значительным голосом. Слишком самодовольным. Скверный актер.

Дорогая Фрэнсис, Питер передает свои извинения и надеется, что вы не держите на него зла за вчерашний вечер. Пожалуйста, ради всего святого, не делайте ничего поспешного. Я могу себе представить, как вам сейчас нехорошо. Немного побудьте в постели, вот и все.

Ваша Кара.

Ее нашли в моем чемодане.

– Вы – та самая Фрэнсис, которой адресовано это письмо? – осведомился человек в парике.

Но там было много таких парикастых, одни – на моей стороне, другие – нет. Мой парикастый до этого говорил мне, что я не должна выступать, что это неразумно, что обвинение порвет меня в клочья, но я настаивала. У меня был свой план.

Я ответила:

– Это я.

– Вы можете сказать нам, кто автор письма?

– Могу.

Первый парикастый вздохнул:

– Пожалуйста, скажите нам, кто автор письма.

– Кара Калейс.

– Кара Калейс, – повторил он, обращаясь к группе из двенадцати человек.

Одни, казалось, заинтересовались. Другие, похоже, успели задремать.

– Кара Калейс – ваша подруга?

– Да, – ответила я.

– А кто этот Питер, который здесь упомянут?

– Питер Робертсон.

– Питер Робертсон, – повторил он с театральной многозначительностью.

– Да, – подтвердила я.

– Питер Робертсон, в которого вы влюбились?

– Да. – Это слово вырывается у меня со всхлипом, с самым настоящим всхлипом.

– Складывается впечатление, что у Питера есть причина извиняться за нечто произошедшее накануне вечером, – изрекает парикастый. – Что-то такое, что он сделал, а возможно, не сделал, причинило вам боль. Кара обеспокоена, что вы можете совершить какой-то поспешный и необдуманный поступок, и настаивает, чтобы вы оставались в постели. Может быть, в тот вечер вы признались Питеру Робертсону в любви, мисс Джеллико? И получили отказ? Были отвергнуты Питером Робертсоном, в результате чего вам стало так плохо, что вы оказались способны на все?

Это риторические вопросы: он не требует от меня ответа.

* * *

Питер вернулся из Лондона, как раз когда мы с Карой заканчивали ранний обед. Может, это присутствие Питера приучило нас к излишествам, потому что вдвоем с ней мы выпили всего полбутылки вина. Мы с ней достигли своего рода перемирия, взаимопонимания насчет того, что об определенных вещах мы говорить не станем. Хлопнула парадная дверь, и Питер взбежал по лестнице, с сумками в обеих руках и маленьким квадратным ящичком под мышкой.

– Как все прошло, хорошо? – Кара вскочила. – Все ведь прошло хорошо, правда?

Я тоже встала, пока он, побросав вещи на пол, притиснул ее к себе и, наклонив назад, целовал. Я только много позже об этом подумала: часто, видя их вместе, я ловила себя на мысли, что все их действия – какие-то отрепетированные. Не для меня, выступающей для них в качестве аудитории, а для того, чтобы они сами могли поверить в более совершенную версию себя.

– Прошло лучше, чем я мог себе представить. Но я так устал.

Он улегся на кушетку.

– Сделать тебе что-нибудь выпить? – спросила Кара. – Тебе удалось поесть в поезде?

– Мне надо просто вымыться и лечь. Я забыл, какое это грязное место – Лондон.

– Пора мне наверх, – заметила я.

– Но сначала подарки. – Питер заставил себя подняться.

Он купил Каре серьги, крошечные сапфировые капельки, и подходящее к ним ожерелье (мы так и не нашли в музее никаких украшений, кроме того траурного кольца), и она убежала в ванную их примерять. Кроме того, он привез сумку с макаронами, сыром, завернутым в бумагу, и целой палкой салями. Для всех нас он приобрел проигрыватель в ящичке и несколько долгоиграющих пластинок, чтобы мы могли вечерами слушать музыку: Bookends Саймона и Гарфанкела, Astral Weeks Вана Моррисона, Five Leaves Left Ника Дрейка. Мы еще раньше раскопали старомодный граммофон, но Кара сочла, что пластинки к нему – дико нудные. Ей хотелось современной музыки. А для меня, хоть я ничего и не ждала, он привез небольшой подарок в тонкой оберточной бумаге.

– Что это? – спросила я.

– Развернете – узнаете, – отозвался Питер.

Кара подошла ближе. Оказывается, он подарил мне маленький золотой портсигар. На внутренней стороне крышки имелась надпись: «Для Фрэнни, ради прямоты и несокрушимости. С любовью – П.».

– Что это значит? – спросила Кара за моим плечом.

Я рассмеялась, в кои-то веки раскусив шутку.

– Так, пустяки, – ответил он.

– Я не понимаю, – ледяным тоном произнесла Кара.

Он приобнял ее одной рукой:

– Ты же знаешь, у Фрэнни в кармане сигареты вечно ломаются и мнутся.

– Чудесно, – сказала я. – Но как вы устроили, чтобы вам так быстро сделали гравировку?

– Мне кое-чем обязаны в одной лавочке в Мейда-Вейл ^[30].