Темные небеса - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Столяров cтр.№ 9

– Можешь быть спокоен, он ни о чем не догадывается. Просто смутное подозрение, что в Центре происходит что-то не то. Но ведь конкретики у него явно нет. А вот Лорд – это да. Лорд – это серьезно. Ты уверен, что он пытался тебя сканировать?

Я еще раз, тщательно подбирая слова, описываю ощущения, которые испытал, когда мой мозг начал окутывать теплый туман.

– Да, похоже – сканировал, – задумчиво говорит Дафна. – Знаешь, нам надо бы научиться ставить защиту.

– Тогда любой сканнер ^[2] нас точно вычислит, – возражаю я. – Защита будет сверкать, как стекла в солнечный день. Я же тебе об этом рассказывал. А тут… ну что Лорд смог понять из моих мутных эмоций? Кстати, ты очень вовремя бросила свою эсэмэску.

– Увидела, что надо тебя выручать… А Лорд, я думаю, все-таки что-то понял… Не случайно же он обратил внимание на твой английский язык.

– Англо-американский – так он выразился…

– Ладно, не перебивай! Между прочим, у Лорда есть устойчивая привычка – задавать самый важный вопрос в конце разговора. Я это не раз подмечала. Затем, наверное, чтобы застать оппонента врасплох. Но ты ведь и в самом деле стал говорить значительно лучше. Это всем очевидно. Это демонстративный факт. У тебя теперь встречаются такие неожиданные конструкции, которые одной разговорной практикой не объяснишь. Опять же словарный запас вырос раз этак в пять. Идиомы всякие появились. А если вдобавок выяснится, что ты начал понимать итальянский, немецкий…

– Французский чуть-чуть…

– Знаешь, я как раз хотела тебе сказать… Я вчера сидела в номере у Ай Динь, и кто-то ей позвонил. Разговаривали они, разумеется, по-китайски, но я неожиданно стала догадываться, о чем идет речь. Не понимать, а вот именно что догадываться, немного улавливать смысл. Вот тебе тоже – демонстративный факт… Сколько мы еще сможем держать это в тайне? Сколько мы еще сможем скрывать, что перестаем быть людьми? Или – что мы становимся какими-то другими людьми, биологически отличающимися от стандартной конфигурации хомо сапиенс? Рано или поздно, но нас непременно разоблачат. Да хоть сегодня промелькнет у кого-нибудь в голове такая мысль.

– Не надо драматизировать, – подумав, говорю я. – В конце концов данный феномен можно объяснить и коллективным инсайтом. Мы же тут все слегка сдвинутые: естественно, что у нас возникает психологический резонанс – мы как бы «накачиваем» друг друга сходными когнитивными состояниями. Что-то вроде сектантских радений, когда адепты после долгих и горячих молитв, вдруг начинают воочию видеть бога. Экзальтация затем прогорает, но ощущение… ощущение трансцензуса остается.

– Это несерьезно, – академическим тоном произносит Дафна. – Ты что, не знаешь людей, которые составляют наш Комитет? Ты на лица их посмотри. Расскажи им про экзальтацию, про трансцензус, про психологический резонанс… Можешь еще попробовать через метод «глубинного погружения» объяснить… Уверяю тебя, все это тут же будет квалифицировано как зомбирование. Мы в их глазах немедленно превратимся в инопланетных агентов, в кукол, запрограммированных арконцами против людей. Какой в этом случае будет наша судьба?

Голос у нее лекторский, монотонный, но мне за размеренными интонациями почему-то чудится крик.

– Ладно, давай работать…

Дафна, не глядя, тянется за карандашом. Пальцы не достают, она нетерпеливо барабанит ими, пытаясь его нащупать, и я вдруг вижу, как карандаш, будто притянутый магнитным полем, сам подползает к ней.

– Стой!

Она замирает.

– Дай-ка сюда!

Дафна, удивленная моим тоном, широко распахивает глаза, но беспрекословно отдает карандаш.

Я кладу его на прежнее место.

– Возьми еще раз!.. Нет-нет, не изгибайся, пожалуйста, не гляди на него!

– Мне не достать… Слишком далеко положил…

– Ты просто представь, что берешь… Закрой глаза!..

Дафна послушно зажмуривается.

И я вновь вижу, как карандаш подползает к кончикам ее пальцев, которые скребут по столу.

– Теперь – повторим!

В этот раз я снимаю все действие на телефон, а затем, перегнав ролик в компьютер, мы вместе, уже на экране, просматриваем его.

И вот тут Дафна пугается по-настоящему.

– О-о-о!.. – обхватив горло ладонями, стонет она. Словно плачет в саванне птица, оставшаяся в ночном одиночестве. – Я знала это… Я это знала… Я чувствовала… – Она вся дрожит. На щеках ее проступают пепельные, светлые пятна. – Что нам делать, Илья?.. Мы будем теперь как монстры… как мутанты среди нормальных людей… Ты понимаешь, Илья?.. Мы теперь просто обречены…

Я успокаиваю ее тем древним способом, который известен человечеству уже несколько тысяч лет. Это не столько любовь, сколько шаманский обряд, волхвовство, магическое ритуальное действо, вырастающее из стремления жизни победить неотвратимую смерть. Ревет за стенами гостиницы жаркий ветер, шуршит и постукивает по ставням раскаленный песок, подрагивает широкий плафон торшера, а мы сквозь это неистовство и напор плывем в совершенно иную реальность, манящую спасением ото всего. До этой реальности, разумеется, не доплыть, но пока к ней плывешь, она действительно существует. Это уже не иллюзия, это конкретная данность, свет маяка, возвещающий, что за горизонтом – земля. Ритмика однообразных движений способствует релаксации. Затем Дафна по обыкновению несколько минут дремлет, а я лежу в щитовой скорлупе номера и под завывания урагана думаю, что она права. Мы с ней другие. И ничего странного в этом нет. Что до меня, то я, в сущности, всегда был другим. По крайней мере, так я себя ощущал. Как будто родился среди не тех людей, не в той стране, не в ту эпоху, не на той планете. И культурология, которой я занимаюсь, тоже свидетельствует об этом. Ведь что такое культурология? Это отстраненное изучение жизни, текущей мимо тебя. Превращение всех ее проявлений в символы, которыми можно оперировать безболезненно и легко. И между прочим, Дафна обмолвилась как-то, что тоже всегда ощущала себя другой. Поэтому мы с ней и стали так быстро близки. Сработал известный «психосоматический таксис»: на эту тему смотри монографию Микеле Сфортини и Кэтрин Армстронг. А вообще такие «другие», видимо, время от времени на Земле возникают. И вовсе не арконцы с какими-то зловещими целями их создают, арконцы только способствуют их проявлению, сами не подозревая о том. Ведь спонтанная, «земная» инаковость – это нечто вроде слабенькой искры, попавшей на сырые опилки. Она быстро гаснет, удушаемая потоком обыденности. Разжечь ее удается лишь гениям, сгорающим потом на этом костре. А я не гений, уж в этом можно не сомневаться. Дафна меня явно переоценивает. Кстати, что-то долго она дремлет сегодня. Я поворачиваю к ней голову, и в это время Дафна открывает глаза и ясным голосом, будто продолжая дискуссию, говорит:

– Лорд нас не выдаст. Потому что если он выдаст нас, он тем самым выдаст себя. А Лорд этого не захочет. – Она смотрит вверх, в потолок и продолжает, словно читая на нем невидимый текст: – Но, знаешь, я обязана поставить тебя в известность: сегодня ночью я вошла на сайт «Терры» и зарегистрировалась там на отъезд… Визу, то есть согласие меня принять, получила через десять минут.